Прочитай меня

Дивеева Лара

Я охотно ему верю. Отец Егора – владелец медийной империи, в число владений которого входит несколько журналов и телеканалов. Уж кто-кто, а журналисты докопаются до правды.

– Его родители никогда тебя не примут, – добавляет Егор, не замечая, что к нашему столу приближается Королев-старший.

– Не сомневаюсь, – отвечаю беззлобно, и в этот момент отец Никиты обнимает меня за плечи и подносит мою руку к губам. Он безумно рад, что первая часть аукциона прошла без серьезных инцидентов. Пара грубых

выкриков Никиты не считается, их слышали только те, кто сидит поблизости. Судя по всему, мы находимся на безопасном расстоянии от самых важных людей.

– Красавица моя, можно вас на минутку? – Подвыпивший и усталый, Королев-старший уводит меня подальше от любопытных соседей по столу.

Лицо Егора темнеет грозовой тучей, и он снова хватается за вилку.

Когда мы с Королевым-старшим остаемся наедине, я показываю в сторону дверей.

– Никита в баре, я не смогла его остановить.

Он кивает и, потирая грудь, косится в сторону бара.

– Я найду его и заставлю выпить кофе. Мне жизненно важно, чтобы Ник познакомился с мэром, а тот только что прибыл. Мы планируем важную сделку, и все зависит от властей…

– Слияние компаний? – вырывается у меня, и Королев-старший бросает недобрый взгляд через плечо, на Егора, продолжающего избивать вилкой бокал.

– Помогите мне, Аля, и я буду вам по гроб должен! Я напою Ника кофе и верну сюда, а уж вы постарайтесь, чтобы он вел себя хорошо. После аукциона, как только вас представят мэру, я сразу увезу сына домой.

Во рту горький привкус, смесь неприязни и жалости. Сейчас Королев-старший выглядит отчаявшимся подвыпившим стариком. Даже если мне удастся помочь ему сегодня, завтра Никита все испортит. В таких делах нельзя жить одним днем.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спрашиваю взволнованно.

Он неуверенно кивает и потирает вспотевший лоб.

– Пойду найду Никиту!

– Напоите его кофе. Как только аукцион закончится и мы познакомимся с мэром, я уйду, и дальше вам придется разбираться без меня.

Поблагодарив меня, Королев-старший направляется к бару, а я – в другую сторону.

Мне нужен перерыв, несколько минут одиночества, чтобы разобраться, во что я ввязалась. Не хочу делить людей на хороших и плохих, не хочу осуждать. Вообще не хочу ничего знать о Королевых и об их проблемах, мне своих хватает.

– Пытаешься идти как Изабелла, да? – усмехается знакомый голос. – Бедрами покачиваешь? Все как она делала? – Не знаю, куда направляется Егор, но он идет рядом и смотрит с жарким осуждением. – Ты всегда хотела занять ее место. Думаешь, я не помню? Думаешь, никто не заметил, как ты закрасила кроссовки розовым фломастером, чтобы хоть чем-то походить на нее? Поздравляю, Аля, ты наконец заняла ее место, даже старика окрутила, чтобы вписаться в семью. Не ожидал от тебя такой прыти, в школе ты была бесхитростной. Только и знала, что пялилась на Королева обожающим взглядом…

У Егора еще много яда в запасе,

он бы так и шел за мной до самого туалета и говорил гадости, но я резко остановилась, и он замолчал.

Он помнит, как я раскрасила кроссовки.

Старые, потрепанные, со сношенной подошвой, они пахли плесенью, как и все остальное, купленное тетей в комиссионке. Я раскрасила их розовым фломастером, и они казались мне волшебными туфельками Золушки. Когда одна из подошв отвалилась, я пришила ее толстыми нитками.

Это воспоминание слишком личное. Я не хочу им делиться.

Егор слишком многое знает и помнит, и от этого ноет внутри. Я уже знаю, что прошлое не переписать, но не хочу, чтобы оно подбиралось к поверхности. Чтобы меня тыкали в него носом.

Резко развернувшись, иду в противоположную сторону. Я напомнила Егору, каким щуплым он был в школе, а он в ответ – какой жалкой была я. Назовем это ничьей и расстанемся, пока не подрались. Королеву-старшему хватает забот и без моей драки.

Я спешу, но Егор снова появляется рядом и берет меня за руку.

– Иди куда шла, а то еще не доберешься до туалета вовремя. На таких-то каблуках немудрено, – ворчит, но его голос звучит виновато.

Я не отвечаю.

– Обещаю, я больше не скажу ни слова о школе! – добавляет он раздраженно.

Вырвавшись из его хватки, спешу в туалет.

Розовые кроссовки.

Они были моим секретом. Моим маленьким шагом к большой мечте.

Привычными движениями поправляю макияж и долго смотрю на себя в зеркало. Маленькая девочка во мне гордится тем, кем я стала, чего добилась. Бывают минуты, когда мне хочется отомстить всем и вся за каждую каплю причиненной боли. Но потом эти минуты проходят, и тогда… у меня все хорошо.

Из кабинки доносится слабое всхлипывание, словно кто-то прижимает платок ко рту, заглушая звуки. Чужих проблем мне не надо, своих по горло. Я бы развернулась и ушла, но всхлипы такие горькие, будто плачет ребенок.

Топчусь на месте, сомневаюсь. Я и так уже ввязалась в непонятно какую авантюру с Королевыми, а все потому, что хотела помочь. И в этот раз лучше не вмешиваться, пусть женщина плачет на здоровье. Что бы с ней ни приключилось.

Тянусь к дверной ручке, но в последний момент останавливаюсь.

– Вам нужна помощь? – спрашиваю на всякий случай. – Может, врача вызвать или еще кого…

– Не-е-ет, не надо, все хорошо-о-о. – Женщина пытается подавить рыдания.

Вздохнув, подхожу к кабинке.

– Психолог из меня никакой, но визажист приличный. Если вы собираетесь вернуться в зал, то я помогу вам привести себя в порядок. В школе я проплакала несколько лет подряд, и это не принесло никакой пользы. А оказалось, что получить желаемое очень просто – надо улыбаться и гордо задирать подбородок. Ну… и уменьшить задницу в полтора раза, это важный фактор.