Продается шкаф с любовником
Шрифт:
— Женечка, выручай, я на Блохина, дом два, квартира тринадцать, — Морковкина поступила в полное распоряжение своего гражданского мужа Кроликова.
Впрочем, много ей не досталось — обозлившийся Кроликов раздавал тумаки сразу всем: шефу, Боречке, Наташеньке и в последнюю очередь своей Морковкиной. Уж ей он всегда успеет.
Когда Наташенька Замотаева почувствовала на своей белой щечке тяжесть вздувающегося фингала, она уползла подальше от Кроликова и уже с розенблюмовского телефона вызвала для надежности еще и Далилу Самсонову —
Таким образом в качестве подкрепления оказались вызваны силы, способные только усугубить вражду сторон. Первой прибыла Елизавета Бойцова у Кроликов с ходу врезал ей в ухо и сообщил, что она очень вовремя, Наташа с Морковкиной лесбосом уже занялись.
— Фу! Сейчас я сблюю! — воскликнула Елизавета, приверженка классической сексуальной ориентации.
Но, поскольку драка не останавливалась, она не выполнила своего обещания. Возбужденная духом войны, Бойцова с отвращением набросилась на Замотаеву и Морковкину и начала бить обеих.
За этим занятием ее и застал Джеймс Бонд. Увидев, как Елизавета Бойцова расправляется с Мариной Морковкиной, желанной всему его организму, Бонд возмутился и культурно начал дам разнимать. И тут же получил в ухо от Кроликова. И вдогонку под дых от Замотаева.
Бонд не упал, а удивился:
— У кого это такой приличный удар?
Оглянувшись, он с изумлением обнаружил своего лучшего друга, Боречку Розенблюма. Совершенно голый, он дрался как лев сразу со всеми.
— Борька, — ликуя, воскликнул Бонд, — а ты как здесь оказался?
— Это же моя квартира! — напомнил Розенблюм, посылая налево-направо удары.
— Твоя?
Бонд осмотрелся и усек то, чего по запарке не понял: ведь Морковкина Борькин адрес ему назвала.
Выходит…
Евгений прозрел:
— Марина! Ты же клялась!
Кроликов сообщил:
— Она всем клянется!
— Мне она тоже клялась! — подтвердил Розенблюм.
И немедленно получил в ухо от Бонда. И второй раз! И третий! Бонд славился своим трудолюбием.
За этим занятием и застала племянника напуганная Далила. Когда она ворвалась в спальню, Евгений колошматил Боречку Розенблюма, сопровождая каждый удар стихами:
— Будешь знать, как Морковкиных отбивать!
— Ах ты, щенок! — возмутилась Далила, набрасываясь на племянника. — Не смей бить Боречку! Он больной!
Бонд поразился:
— Тетушка! Ты против меня?
— Я за Боречкино здоровье волнуюсь! — пояснила Далила.
На самом деле ей гораздо сильней было обидно чувствовать себя одураченной. Племянник солгал: он утверждал, что не спит с Морковкиной, а сам, оказалось, спит.
К этому открытию Далилы прибавилось еще много открытий. Во-первых, друзья (Бонд и Розенблюм), дружески откровенничая по телефону (и сами не подозревая о том), рассказывали о любви к одной и той же девушке, к прохвостке Марине Морковкиной.
Факт возмутительный!
Во-вторых,
В-третьих, с Морковкиной спали все мужчины, дерущиеся в этой комнате, — не исключая и Замотаева.
Когда Наташенька прозрела, узнав о неверности мужа, она закричала:
— Подлец!
И немедленно скооперировалась с Кроликовым против своего Замотаева и лучшей подруги. Бонд встал на защиту Морковкиной, Далила — на защиту Бонда, Елизавета Бойцова — на защиту обоих.
С этого момента сражение начало обретать угрожающе стройный вид, а мебель послужила воюющим сторонам баррикадами. По одну сторону баррикад сражались Кроликов, Наташенька и Боречка Розенблюм, по другую — Морковкина, Бонд, Бойцова, Далила и Замотаев.
Впрочем, Замотаев филонил. Он сообразил, что глупо попадать под кулаки собственного телохранителя.
А разъяренного Боречку он боялся еще сильней. Таким образом Джеймс Бонд сражался один против друга и Кроликова. Пока он стоял, но силы были уже на исходе. Морковкина, Бойцова и даже Далила не помогали ему, а только мешали.
И вот тут-то Боречка Розенблюм, неожиданно рухнув, громко и отчетливо произнес свою знаменитую фразу.
«Евреи, китайцы и русские только думают, что они разные, а на самом деле все они одинаковые», — сказал он.
И все восхитились.
И рассмеялись.
И ничего не поняли, но, сраженные логической задачкой, заданной Борей, все осознали, что устали, и повалились там, где стояли.
Если честно, до сих пор не знаю и я, что имел в виду Боречка Розенблюм. Он — русский еврей, значит, ему виднее, приходится верить. Однако фраза его и меня привела в восхищение. Должна признаться, эта книга написана ради одной этой фразы.
Глава 39
Какое-то время компания, тяжело дыша, находилась в прострации.
Первой очнулась Далила.
— Если в ходе сражения я правильно поняла, то Наташа сняла под офис квартиру нашего Бори? — спросила она (почему-то у Бонда).
Тот потряс головой:
— Лично я ничего не понял.
Начали разбираться, и Замотаев с восторгом узнал, что Наташу его обманули.
Кроликов призадумался. Угадав ход его мыслей, Далила воскликнула:
— Обман этот слишком похож на другой обман!
Кое-кто знает, о чем идет речь!
Кроликов подтвердил:
— Я, кажется, знаю. Сам так же накололся недавно.
Далила перевела взгляд на Замотаеву:
— Наташа, кому вы говорили, что собираетесь снять квартиру под офис?
— Всем, — призналась она и, подумав, добавила:
— Всем, кроме мужа.
Далила уставилась на Розенблюма:
— А ты, Боречка?
Тот растерянно сообщил:
— О том, что уезжаю, многие знали, а о том, что приезжаю, никто. Даже Жека.