Продам свадебное платье
Шрифт:
— Звучит серьезно. Но я все равно ничего тебе не скажу.
— И почему я не удивлена? — Улыбнувшись, я опускаю стекло, и салон наполняется утренним морским воздухом.
— Тебе достаточно знать, что это свидание.
— Как скажешь. Я не сопротивляюсь, если ты не заметил. Передаю всю власть в твои накаченные руки.
— Накаченные? Думал, ты назовешь их надежными или типа того.
— Надежные ли они — мне только предстоит узнать. А вот то, что они накаченные — достоверный и всем известный факт.
— Только не говори, что это было первое, на что ты обратила внимание.
—
— Какой кошмар, — хохочет Влад. — Ее покорили мои руки. Руки!
— Руки ничем не хуже глаз или губ, — парирую я. — Люди почему-то недооценивают важность рук. И очень зря. Это же буквально олицетворение союза двух людей.
— Союза двух людей? — переспрашивает он.
— Конечно. Ведь мы ищем того, с кем пройдем эту жизнь, держась за руки.
— Очередная глубокая мысль? Я еще от той про воскресенье не отошел.
— Ты про то, что оно ощущается, как последние минуты жизни?
— Ага. Это прозвучало довольно мрачно.
— Испугался? — повернувшись, я смотрю на его задумчивый профиль и пытаюсь представить, каково ему — познакомиться с человеком, которого посещают подобные мысли.
— Немного, — отвечает он. — В тот момент ты напомнила мне сестру.
— Вот как? — поникнув, я опускаю взгляд. — Знаешь, большую часть жизни я подстраиваюсь под людей, которые меня окружают. Распознаю чужие интересы, выясняю их потребности и просто соответствую образу, который они рисуют в своей голове.
— Ты это серьезно?
— Абсолютно. Так у меня и появлялись друзья, — рассказываю я, несмотря на опасения, что он прямо сейчас развернет машину и отвезет меня обратно в гостиницу. — Я была той, кого они хотели видеть рядом с собой. Веселой, беззаботной и в то же время трудолюбивой и никогда не унывающей подругой. Девушкой, которая всегда выслушает и даст совет, но никогда не станет жаловаться на собственные проблемы. Когда я все же не выдержала и начала говорить, что думаю, и делиться тем, что накопилось у меня на душе, они тут же от меня отвернулись. Но я их не виню. Мне самой не следовало притворяться и носить эти многочисленные маски. Тогда бы они с самого начала знали, что я за человек. И пусть в этом случае с большинством из них мы бы так и не подружились, зато рядом со мной оказались бы люди, которые принимают и любят меня настоящую. Как Федя.
— Он — единственный, с кем ты не притворялась? — Мимолетно взглянув на меня, Влад крепче сжимает руль.
— Я не была искренней в день нашего с тобой знакомства. Просто хотела тебе понравиться. Сама не знаю, зачем.
— Может, потому что я неотразимый красавчик?
Как бы Влад не старался разрядить обстановку, мне все равно не по себе от всего, в чем я признаюсь.
— Это похоже на игру, и у меня от нее какая-то жуткая зависимость, — сокрушаюсь я. — Но тем вечером, в ресторане, в какой-то момент я перестала притворяться. Поэтому и сказала ту фразу про воскресенье. Просто озвучила свои мысли, не беспокоясь о том, что ты обо мне подумаешь.
— И с тех пор ты не играешь? Алиса, которую я знаю, настоящая?
— Вроде бы, — бормочу я. — Хотя я уже ни в чем не уверена.
— Как это? Ты что, не знаешь, какая ты на самом деле?
— А ты знаешь? Можешь точно сказать, что
— Я… не привык так глубоко в себе копаться. Предпочитаю просто жить. И тебе советую попробовать.
Меня отрезвляет его довольно резкий тон, и я отворачиваюсь. Уставившись в окно, размышляю о том, смогу ли «просто жить», как он просит. Не подвергая анализу то, что вижу, и то, что знаю о себе и других. Вспоминаю недавний разговор с Федей о детях и представляю, что бы на это сказал Влад, так не привыкший копать вглубь самого себя.
— Извини, — подает он голос спустя некоторое время, когда машина останавливается в районе морского порта. — Я не люблю философские разговоры не потому, что мне не интересно. И я не считаю их чем-то плохим или зазорным. Просто они меня… пугают что ли. Заставляют сомневаться в каждом своем действии.
— Ты не начнешь сомневаться в том, в чем уверен. Например, я люблю химию. И никакие происшествия на работе этого не изменят.
— Ну, хорошо, — сдается он, хлопнув ладонями по рулю. — Я не знаю, нравится ли мне управлять гостиницей. Я делаю то, что мне велел отец. Делаю то, что делают мои братья. Занимаюсь делом своей семьи, потому что хорош в этом. И, наверное, потому что больше ничего не умею. Получаю ли я от этого удовольствие? Могу ли сказать, что люблю это? Не знаю. Иногда мне ненавистно все, чем приходится заниматься. Порой это просто сносно. В редкие случаи — интересно и даже приятно. Но я не думаю, что могу однозначно ответить на вопрос «Подходит ли мне такая жизнь?».
— Почему? — хмурюсь я.
— Потому что это жизнь, и она не черно-белая. Как и работа. Как и отношения. От ненависти до любви один шаг и наоборот. Это правило распространяется буквально на все, понимаешь?
— Нет, не понимаю. Моя любовь никогда не станет ненавистью. Потому что я не могу возненавидеть выбор своего сердца.
— Спасибо за очередную глубокую мысль. — Покачав головой, он выходит наружу. А когда я присоединяюсь к нему, спрашивает: — Зачем ты затеяла этот разговор?
— А сам как думаешь?
— Пытаешься меня оттолкнуть? Чтобы я подумал, что быть с тобой слишком сложно?
— Уверена, что быть с тобой ни капли не легче, — фыркаю я.
— Не знаю, не проверял.
— Я хочу говорить обо всем, что приходит на ум. Не хочу веселиться, когда мне грустно. Не хочу общаться, когда нуждаюсь в тишине. Хочу быть собой от начала и до конца. Что бы это ни означало.
— И ты сообщаешь мне это…
— Потому что сегодня последний день, когда я могу сказать об этом. Перед тем, как мы что-то решим, и нас засосет в водоворот событий, ты должен знать, с каким человеком я хочу быть.
— Вероятно, с таким, как Федя? — Поджав губы, Влад запускает пальцы в спутавшиеся от ветра волосы. — Он с тобой что угодно обсудит, не так ли?
— Да. Потому что так поступают настоящие друзья.
— И ты не допускаешь мысль, что он тоже притворяется?
— В каком смысле? — тихо уточняю я.
— Слушает все, что ты говоришь, и никогда не спорит. Всегда на твоей стороне, даже если не согласен с тобой и считает, что ты не права. Идеальный друг, рядом с которым можно быть с собой, да? А может, он просто такой же, как ты со всеми остальными?