Продана Миллиардеру
Шрифт:
Он продолжает брать меня. Медленно и размашисто, овладевает моим телом, подчиняет, покоряет, заставляет забыться окончательно.
Я четко чувствую его длинный и толстый член. Возбужденный орган наливается мощью внутри меня. Каждая из вен пропечатывается в глубине, каждая жила буквально прожигает лоно.
Задыхаюсь. Захлебываюсь стонами. Тело сотрясается. Кожа воспламеняется. Низ живота наливается мучительной тяжестью, спазмы и судороги сводят те мышцы, о существовании которых я прежде не подозревала.
Взрыв ослепляет, обостряет чувства. Мои глаза расширяются
Я прижимаюсь к Глебу так крепко, будто умру, если отодвинусь хоть на один миллиметр. Он сгребает меня в железных объятиях. Сдавливает до хруста костей. Дожидается, когда схлынет моя разрядка, только потом медленно стягивает с подрагивающего члена. Трется о мое лоно, разряжается бурным потоком семени на живот, на бедра, помечает тело спермой.
Плохо осознаю происходящее. Краем сознания отмечаю, что Глеб выносит меня из парилки, укладывает куда-то, сам располагается рядом. Притягивает вплотную, зарывается лицом в мои волосы.
– Вот это сюрприз, – роняю срывающимся голосом.
Дрожь до сих пор потряхивает и колотит. Тело покрыто испариной. Меня бросает то в жар, то в холод.
– Нет, не сюрприз, – говорит Волков, проходится губами по виску, прихватывает зубами кожу на скуле, нависает надо мной. – Ну то есть это сюрприз для меня. Ты голая. Раскрасневшаяся. Разгоряченная. Чистый кайф. А твой сюрприз дальше.
Глава 35
Я отключаюсь на пару минут, проваливаюсь в темноту где-то между походом в душ и жаркими объятиями.
Волков не выпускает меня из своих рук. Целует. Прижимает крепче. Будто никак не может насытиться моим телом. Дышит тяжело и шумно, пробует на вкус. Его язык скользит по коже, заставляя вскрикивать и выгибаться. Этот мужчина не знает усталости. Даже когда я ныряю во мрак, продолжаю чувствовать на себе горячие и нежные прикосновения. Глеб словно опасается, что если разорвать контакт, я исчезну. Вот и притягивает вплотную, чертит пальцами незримые узоры на моей спине.
– Красивая, – его хриплый шепот будоражит, заставляет поежиться. – Моя девочка. Лика. Ты охренительная. Хочу тебя так, что все нутро сводит. Ты только раз глянешь, а хер вмиг каменеет.
– Глеб, вот как ты умудряешься опошлить любой момент?
– Где пошлость? – ухмыляющиеся губы прижимаются к моей щеке. – Ты не за член держишь. За глотку. За душу, про которую я и забыл, что она у меня есть. Хотя если за хер возьмешься, точно отказываться не стану.
– Глеб!
– Чего?
Хохочет и заваливает меня на спину. Глазами сверкает так, что мое сонное состояние в момент исчезает.
– Голоден я, – припечатывает тяжелым взглядом.
– Опять?
– Ну да, – усмехается. – Пора ужин сварганить.
Резко поднимается, приступает к делу.
Волков совсем не стесняется своей наготы. Но он вообще такой. Ничего не стесняется по жизни. А еще – опять возбужден. И откуда у него только силы берутся? Я чувствую себя, как после убойной тренировки в спортзале. Каждая мышца ноет. Ломота разливается по телу. Даже не тянет подняться с кушетки. Лишь поправляю полотенце, оборачиваюсь
Глеб аж искрит, энергия в нем бьет ключом. Его мускулы напрягаются, играют при малейшем движении, перекатываются под смуглой кожей, раздуваются и натягиваются точно металлические канаты. Железный рельеф завораживает. Мой взгляд соскальзывает ниже, прямо по узкой полоске темных волос. И я чувствую себя преступницей, рассматривая мужчину настолько откровенно.
Он высокий. Сухой. Жилистый. И до одури сильный. Развит до предела. От него веет мощью и властностью. В порывистых движениях ощущается нечто дикое и первобытное.
– Почему именно “Резник”? – спрашиваю и встаю с кушетки. – Почему такое прозвище?
– Люблю ножи, – заключает невозмутимо.
Глеб нарезает мясо, отправляет куски на мангал.
– Подозреваю, тебя так зовут не за умение приготовить барбекю, – нервно усмехаюсь.
– Тут смотря с какой стороны глянуть, – хмыкает. – Лика, у меня всякое в жизни бывало, и не всем я горжусь, но вычеркивать бы ничего не стал. Каждый шаг помогал взобраться наверх. Если я кого прижимал, то за дело. Невинных жертв на пути не встречал. Ну и если без шуток, я врач. Универ не заканчивал. Но для работы хватало. Пулю достать. Залатать. Антидот от яда забабахать.
– Ты и в ядах разбираешься?
– Немного.
Он откладывает ножи в сторону, отодвигает подальше вместе с разделочной доской и смотрит на мои губы так пристально, что во рту пересыхает.
Я тянусь за графином с водой. После бани жутко хочется пить. Трудно утолить жажду. Чувствую, Волков ловит каждое мое движение, следит за жестами. И от этого под кожей разливается электрический ток.
– Скучно отмечаем, – вдруг заявляет Глеб.
Он достает бутылку шампанского, откупоривает ее за считанные секунды и разливает искрящийся напиток по бокалам.
– За нас, Лика, – усмехается. – За исполнение желаний.
Мои пальцы сжимаются на прохладной хрустальной поверхности. Наблюдаю, как беснуются пузырьки алкоголя, а после делаю небольшой глоток.
Вкусно. Терпкость разливается на языке.
Я прикрываю глаза, а когда распахиваю веки, Волков уже рядом, обнимает за талию и склоняется надо мной, впивается в губы.
– Я голоден, но совсем не по еде, – выдает хрипло. – Брать тебя нельзя. Надо дать время. А вот заласкать никто не запретит. Зацеловать. Затрахать языком. Хочу, чтобы ты всю ночь кончала и билась под моим ртом.
– Глеб, – выпаливаю и осекаюсь.
Я даже не знаю, как ему ответить, поэтому выпиваю бокал залпом. Голова тут же идет кругом и ноги подкашиваются. Но мужчина крепко держит меня за талию, не позволяя упасть.
– От судьбы не уйти, – говорит он, тянется и достает какой-то сверток с полки, подает мне. – Сама взгляни. Что твое, никуда и никогда не пропадет.
Смахивает на коробку прямоугольной формы, обтянуто темно-фиолетовой упаковочной бумагой, перетянуто серебристой лентой.
Глеб забирает у меня пустой бокал, чтобы снова наполнить, а я распаковываю неожиданный подарок.