Продана: по самой высокой цене
Шрифт:
— Простите? — спрашиваю ее я, не понимая, о чем она говорит.
— Пришло время сделать решительный шаг, Катя. Ты знаешь, что тебе это необходимо. Перестань мучить Айзека и перестань терзать себя. Ты пойдешь на аукцион.
Моя рука тянется к горлу, мягко проводя по шрамам, я отвечаю, словно против своей воли:
— Да.
Я потрясена больше, чем когда- либо. Госпожа выделила время в своем плотном графике, чтобы навестить меня в моем приюте. Я никогда даже не могла предположить такое.
— Ты будешь там стоять и предлагать
Я дрожу, пока ее слова омывают меня, мои руки и ноги слабеют от понимания. Я нуждаюсь в этом. Знаю, что необходимо. И Госпожа Линн это тоже знает. Я должна делать то, что она говорит, но я в ужасе.
Резкий тон голоса Госпожи Линн возвращает мое внимание к ней.
— Ты будешь участвовать в аукционе, ты меня слышишь, Катя? — она слегка наклоняется вперед, опираясь локтями на стол, тук-тук, постукивая по нему очками.
— Я так обычно не делаю. Ты — исключение. — она произносит это так, что я чуть ли не плачу.
— Нет ничего плохого в этом, но мне не нравится видеть отношения, терпящие неудачу, когда они могут быть настолько успешными. Некоторым людям нужен толчок, некоторым — пинок под зад, а некоторым — нужно точно знать, что делать.
Я втягиваю воздух в легкие, растерявшись от ее слов. Знаю, что должна сказать «да», так как уже думала об этом. Это вынудит меня взять на себя обязательства. Вчера вечером Кирстен спросила меня, а что если бы я просто рассмотрела возможность сделать это, а теперь…
Она предложила мне пожертвовать половину денег, которые я получу от аукциона, на приемник для собак, с которыми плохо обращались, а другую половину — отправить в женский приют, в котором я временно жила. Я смогла бы, наконец, рассчитаться. Я всегда этого хотела.
— Катя, — голос Госпожи Линн настолько властен, что когда вижу слезы в ее глазах, то потрясена этим до глубины души.
Я думала, что представляла эмоции в ее электронных письмах. Мы переписывались с ней неделю или около того. И я, по правде сказать, почувствовала связь с ней, правда, почему, не знаю. Я понимала, что она по-своему заботилась обо мне, но проявление ей эмоций, разрывает мое сердце. Я никак не могу заставить себя отказать ей в этой просьбе.
— Ты не можешь так поступать по отношению к своему Хозяину, как делаешь ты, — она слегка покачивает головой, ее голос приглушен и с хрипотцой. — Ты не можешь продолжать отрицать его. Хуже того, ты отрицаешь саму себя.
— Он будет сердиться на меня, не так ли? — шепчу я, сжимая горло рукой.
Как он может не сердиться? Если я позволяю себе быть доступной для другого? Он будет в ярости.
— За то, что ты дашь возможность обеспечить владение тобой на один месяц? — она качает головой, но смотрит мне в глаза. — Нет, он будет благодарен. Ты будешь доставлять ему радость.
Она надевает очки обратно, выглядя
— Он уже знает. Ты сделаешь это. Угождая ему, ты помогаешь себе, Катя.
— Если я сделаю это, то не хочу, чтобы у кого-то еще был шанс купить меня, — выпаливаю я, мое сердце бешено колотиться в груди.
Я не пойду к кому-либо еще. Я не хочу. Нет никого, кому бы я желала отдать власть над собой.
— Это должен быть Айзек.
Госпожа Линн некоторое время молча изучает мое лицо.
— Я позабочусь об этом, — успокаивает она меня, протягивает руку через стол и нежно поглаживает по руке.
— Все будет хорошо. Вот, увидишь.
Когда она прощается со мной и выходит из приюта, аромат ее духов слышится в воздухе, заставляя меня, задастся вопросом, как я смогу пройти через это.
Глава 15
Айзек
15 декабря
— Я убью тебя, — говорю я тихим, угрожающим тоном, когда Зандер берет в руки лопатку.
— Я только храню его. В чем дело? — спрашивает он, пожимая плечами.
Самоуверенный ублюдок. Он вырос с серебряной ложкой во рту, и для него все является игрой. Он хороший человек с большим сердцем, и я обязан ему больше, чем когда-либо смогу вернуть. Но, серьезно, я испорчу кулаком лицо этого красавчика, если он предложит цену за моего котенка.
— Думаю, он просто прикалывается над тобой, — говорит Люциан спокойно, хотя в его голосе слышен намек на смех.
Он везучий сукин сын, — думаю я, пока смотрю на его твердый подбородок и красивую улыбку. Далия — его, только его, и он оберегает ее. Люциан купил ее месяц назад, но она любит его и никогда не покинет.
И зачем ей? Он прошел путь от самого низа до верха. Он хочет семью, твою ж мать, и у него есть то, что он может дать ей, если бы только захотел. Его родители умерли для него, но у него имеется сестра, которая любит Далию. Он богат, и он — нормальный человек, такой, каким я не буду никогда. Уверен, через несколько лет они будут счастливой семьей с детьми.
Его не преследует призраки прошлого, он не наблюдал, как умирала его собственная мать, в то время как он ничего не делал.
Он не убийца.
Убийца — я, и никогда не стану кем-то другим, чем-то большим.
Что может быть еще хуже? Я не желаю ничего иного, кроме как отношений с Катей. Я хочу только обмен властью между Хозяином и рабыней. Я никогда не знал ничего другого. И никогда не узнаю.
Возможно, я смогу купить Катю сейчас, и она сможет научиться любить быть моим котенком. Я позабочусь об этом. Но однажды она захочет большего. Знаю, что захочет. Мне просто нужно будет покончить с этим прежде, чем она осознает.
— Я все-таки не понимаю до сих пор, почему ты позволил ей участвовать? — спрашивает Люциан.