Продана: по самой высокой цене
Шрифт:
— Именно такой я хочу тебя, пока ты находишься в доме, за исключением случаев, когда я скажу делать иначе.
Я целую ее вдоль шеи и прикусываю мочку, переводя взгляд в зеркале с ее изгиба шеи на светло-голубые глаза.
Я снова дергаю за цепь, и вознаграждаюсь за это сладким стоном удовольствия, ее киска увлажняется от возбуждения.
Я веду ее за цепь к большой гидромассажной ванне, расположенной в центре ванной комнаты, наслаждаясь ее мягкими всхлипами. Присаживаюсь на край и разворачиваю ее так, что она оказывается спиной ко мне. Браслет звенит, когда я грубо тяну ее вниз на себя, на свой твердый член, готовый быть
— Ты думаешь, ты была сегодня хорошей девочкой? — шепчу я ей на ухо.
Мои губы нежно ласкают ее чувствительную кожу и вызывают дрожь, которая проходит по ее телу.
— Да, Хозяин, — отвечает она, и в ее голосе слышится вожделение.
— Да, была, — признаю я, когда двигаю свои бедра вверх, вдавливая свой член глубоко внутрь нее.
Она инстинктивно пытается воспрепятствовать вторжению, но я крепко прижимаю ее к себе, трахая грубо и дергая за цепь.
Награждая моего котенка.
И насыщая нас обоих.
— Катя, как ты понимаешь, что означает быть Хозяином? — спрашиваю я ее, когда она заползает под одеяло.
— Это означает, что вы имеете полный контроль над кем-то.
— Это все, что это означает, котенок? — спрашиваю я ее.
Она прочищает горло, выглядя так, будто сомневается в своем ответе.
— Все не так просто, — наконец, выдает она.
— Это очень просто, котенок. Скоро ты узнаешь.
В ее глазах заметна вспышка разочарования, пока она с трудом переводит дыхание.
— Спокойной ночи, — говорю я ей, прежде чем выключаю свет и оставляю ее в покое.
Ношение моей цепи и размышление об этом, вот что действительно означает для меня быть ее Хозяином
Глава 22
Катя
Я делаю шаг в комнату, наполненную паром, одетая в полупрозрачные одежды, мою кожу покалывает от внутреннего огня, разгорающегося внутри меня, мое тело на пределе. Я потная и грязная из-за ползания весь день на коленях, выполняя каждое желание моего Хозяина, и сейчас он приказал мне принять ванну и позволить ему вымыть меня. И если я буду хорошей, то он разрешит мне искупать его.
Я не мог быть более счастлива, чтобы угодить ему. Я жажду его сильных рук на моем теле, доставляющих мне удовольствие, я так сильно желаю этого. Он искушал меня весь день. Трудно даже думать о себе, как Рабе, когда я чувствую себя так, словно я избалованный домашний питомец Айзека. Это определенно не то, чего я ожидала, идя на эти отношения, но они мне чертовски нравятся. Такое ощущение, что я живу в фантазии.
Я его сексуальная игрушка, его котенок, его все. Но то, что он делает со мной, что приказывает мне выполнять, только заставляет меня чувствовать себя нужной и желанной.
Я замечаю слабо различимые шрамы на своем плече, и мысленно возвращаюсь к одной из моих тренировок, проходившей сегодня ранее, которая заставила меня ценить его еще больше.
—
Он взял в руки чашу со взбитыми сливками и клубникой, стоявшую рядом и протянул мне. С чашей в левой руке он провел длинным стеблем с большой, свежей клубникой и окунул ее в крем.
— Открой, — приказал он мне. — Высунь свой язык.
Я сделала, как мне было сказано, и он прочертил линию вниз моего языка концом ягоды, а затем по губам, дразня меня.
— Ты будешь рисовать ими с кремом для меня, чтобы потом можно было слизать.
Он вытащил ягоду из уст моих, и я ответила, зная, как мне следует.
— Да, Хозяин.
Я научилась любить эти слова. Мне нравилось его радовать. Он делает все таким легким.
Я послушно взяла клубнику из его рук, и только тогда до меня действительно дошло, что он приказал мне делать. Я не знала, почему он хотел, чтобы я рисовала свои шрамы кремом и клубникой, но понимала, мне не следовало его спрашивать об этом. Все, что он требует меня сделать, только для моего блага.
Мою кожу покалывало под его взглядом, пока я осторожно опускала клубнику в чашу со сливками, и начала обводить мои шрамы медленно и обдуманно. Мои глаза следили за каждым моим движением в тройное зеркало над туалетным столиком, перед которым он поставил меня. Трельяж был из моей комнаты, а скамейка из его. Я начала со своей шеи, покрывая кремом все те уродливые следы, которые я так ненавидела, прежде чем перешла к ключице, а затем и к плечам.
Я помню, как я получила их. Как мой старый Хозяин приковал меня к постели и позволил себе отрываться на моей спине с помощью кнута. Иногда тот вспарывал кожу, но это не то, что оставило шрамы, то были кончики плетеных хвостов. В самом начале, когда я не была идеальной, он присоединил к наказанию девятихвосткой шипы. Они впивались в мою кожу, и когда он отступил… Я закрыла глаза, ненавидя память.
На секунду, закрыв глаза, я почувствовала сильную руку Айзека между своих ног, а его язык проходился вдоль моих шрамов, слизывая крем.
Я ахнула от удовольствия от переизбытка эмоций, наслаждаясь ощущением его теплого влажного рта, и мне пришлось бороться с желанием обнять его за шею и удержать на месте. Я знала, что могу только принять то, что он давал мне, и ничего более.
Он двинулся вверх по моей шее, снимая поцелуями крем, посасывая кожу на моей шее.
Айзек продолжал целовать и посасывать мою шею до тех пор, пока все сливки не были слизаны, и когда он отстранился, я едва что-либо соображала. Я никогда не испытывала такого, чтобы имеющуюся пищу буквально слизывали с моего тела, и это ощущение было невероятным. Места, где он облизывал меня, чувствовались живыми, покалывающими от сексуальной энергии его голодных губ и языка.