Проданная Польша: истоки сентябрьской катастрофы
Шрифт:
Гитлер этого делать не стал. В это время большая война ему принципиально и категорически была не нужна. Вместо похода на СССР он решил как-то урегулировать немецко-польские территориальные проблемы. Которые были для Германии — как кровоточащая рана. И вот почему.
Под властью Польши находились значительные территории, населенные немцами. И плюс к этому — из-за так называемого «польского коридора» связь Большой Германии с Восточной Пруссией была возможна только морем или по принадлежащей полякам автостраде. И фюрер решил попросить поляков о небольшой территориальной уступке. Тем более что поляки национал-социалистической Германии благоволили, числили ее в своих друзьях. Такими же друзьями — не разлей вода — с немцами считались
Польша весь предвоенный период считала Советскую Россию своим главным врагом — СССР, в свою очередь, мог с полным основанием считать Польшу самым враждебным государством из всех, с которыми непосредственно граничил. В ходе военного планирования в СССР в 30-е гг. предполагался конфликт с Польшей в союзе с Германией. Еще в 1932 г. в случае войны с СССР Польша обязалась выставить 60 дивизий.
Международный фонд «Демократия» в Москве выпустил в 1998 г. сборник документов «1941 г.», в котором приводятся советские оперативные планы. Скажем, в плане 1938-го сплошь и рядом такого рода прогнозы: «…главные силы германской армии мы встретим, по всей вероятности, в районе Свенцяны-Молодечно-Гродно. Если будет немцами нарушен нейтралитет Латвии, то, возможно, что часть германских сил поведет наступление к северу от Двины. Барановичское направление будет занято поляками…»; «наиболее выгодным направлением главного удара будет проведение его по обоим берегам р. Неман с задачей разгрома сосредоточивающихся здесь германо-польских сил»; «Прорыв фронта противника позволит нам или развить операцию ударом по германской группировке на территории Литвы, или же нанести удар по Барановичской группировке поляков…».
Да и сами поляки везде и всегда подчеркивали свою ярую непримиримость к СССР и такое же яростное дружелюбие по отношению к Германии.
25 сентября 1938 г. в беседе со своим американским коллегой тот же Лукасевич заявил: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом, и в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией Польское правительство уверено в том, что в течение трех Mecnifee русские войска будут полностью разгромлены, и Россия не будет более представлять собой даже подобия государства».
30 сентября Варшава послала официальный запрос в Берлин: может ли она рассчитывать на доброжелательную позицию Германии, если в результате предстоящего вторжения польских войск в Чехословакию возникнет вооруженный конфликт между Польшей и СССР?
На следующий день польский посол в Берлине Липский писал в Варшаву о реакции на него Риббентропа: «В случае польско-советского конфликта правительство Германии займет по отношению к Польше позицию более чем доброжелательную». Аналогичный ответ был получен им и от Геринга: «В случае осложнений с Россией Польша может рассчитывать па самую эффективную помощь со стороны Германии».
21 мая 1938 г. польский посол в Париже Ю. Лукасевич заверил американского посла во Франции Буллита, что Польша немедленно объявит войну Советскому Союзу, если он попытается направить войска через польскую территорию для помощи Чехословакии, и что советские самолеты, если появятся над Польшей по пути в Чехословакию, тотчас же будут атакованы польской авиацией.
Посему немцы в преддверии будущего совместного с Польшей похода на Восток, столь страстно желаемого паном Беком и его камарильей — решили все же под сурдинку как-то урегулировать досадное недоразумение — немецко-польские территориальные противоречия.
Типа — «мы же союзники в будущем удушении большевизма, братья, так сказать, по классу — так перестаньте же, наконец, драть с нас три шкуры за прусский транзит, побойтесь Бога!
Ну, дайте ж вы нам построить железную дорогу Берлин-Кенигсберг!»
Между прочим, поначалу Гитлер на фоне остальных германских деятелей выглядел снежно-белым голубем мира. Беспартийный министр иностранных дел «рейха» фон Нейрат особо подчеркнул: «Нашей
Гитлер также внешне бесстрастно прореагировал на откровенно дискриминационное для немецких судоходных фирм соглашение о восстановлении мореплавания в Данцигском порту; ничего он не сказал и о соглашении о школьном деле в Данциге, заключенном в августе 1933 г. между вольным городом Данцигом и правительством в Варшаве, которое предоставляло полякам равное количество школьных мест с немецкими школьниками (при том, что поляки составляли едва 10% населения «вольного города»!). Польша была нужна Рейху! И поэтому, как писала «Фелькишер Беобахтер»:
«То, что национал-социалистический президент Данцига заключил с Польшей очень лояльное соглашение, находится в соответствии с внешнеполитической линией канцлера. Это соглашение… представляет собой попытку добиться модус вивенди с Польшей. В основе этого лежит убеждение, что духовно более сильный немецкий народ в процессе постепенной созидательной работы оттеснит поляков и по прошествии нескольких лет вынудит их к отступлению в политическом и духовном плане. Окажись это предположение утопией, то, по мнению фюрера и министерства иностранных дел, еще и позже будет время пересмотреть этот курс, а именно в том случае, если будет существовать мощный немецкий вермахт».
В столь лояльном отношении Берлина к откровенно антинемецким шагам польского руководства лежал сугубый прагматизм. Немцам, как воздух, требовалось установить нормальные торговые отношения с Польшей — их экономика, ориентированная на экспорт, задыхалась в условиях блокады, де-факто объявленной нацистскому государству мощным еврейским лобби Франции и Великобритании.
Статссекретарь имперского министерства экономики Поссе наметил выход Германии из экономических потрясений путем мирного внешнеэкономического проникновения в Восточноевропейский регион. Второй человек после нового министра Курта Шмитта, он в октябре 1933 г. сделал в кабинете министров предсказание о внешнеторговой политике: «Немецкая индустрия, работающая на экспорт, в наступающую зиму возможно, столкнется с очень большими трудностями. Поэтому полагаю необходимым начать активную торговую политику, основанную на принципе взаимности. При этом нужно иметь в виду, прежде всего, экономические районы, в которых можно рассчитывать на то, что немецкие торговцы овладеют рынками». Поссе получил в кабинете министров от заместителя рейхсканцлера фон Папена заверение в том, что и господин рейхсканцлер проводит намеченные линии торговой политики. В качестве панацеи немцы осторожно начали продвигать идею клиринговой торговли — утомительной и долгой, зато избавляющей экономику от зависимости от иностранной валюты.
На фоне этих действий германских экономических властей немецкие торговые круги требовали «восстановления упорядоченных экономических отношений с Польшей». Серьезным побудительным фактором стал новый польский таможенный тариф, который должен был вступить в силу в октябре 1933 г. и был направлен, в первую очередь, против Германии («постаралось» еврейское лобби в Варшаве).
В министерстве иностранных дел Германии утвердилось мнение, что «в процессе проведения политики разрядки напряженности нужно снова начать переговоры с Польшей». Немецкий посланник в Варшаве получил задание подготовить почву для экономических переговоров с польским правительством. Газета «Дойче Виртшафтсцайтунг» так определяла задачу на 1934 г.: намеченные выше экономические меры должны применяться в отношении целого ряда стран (Нидерландов, Швейцарии, Венгрии, Дании, Финляндии, Советского Союза и Франции).