Проданная замуж
Шрифт:
Я ответила почти сразу.
— Конечно, спущусь. Только не сегодня вечером, сначала мне нужно перемыть всю эту посуду.
— Испугалась, — с довольным видом произнес Сайбер. — Видишь, Мена, ей страшно.
Сказав это, он расслабился, самодовольно считая, что победил.
— Нет, не испугалась. У меня просто нет времени. Я должна отмыть вон те кастрюли, иначе мне влетит.
Улыбка Сайбера поблекла.
— Хорошо, а позже, когда все лягут спать? Я отведу вас с Меной вниз. Обещаю не рассказывать историй о привидениях, можем просто посидеть там, поговорить.
Я на секунду
— Хорошо, давай спустимся.
Однако нельзя было разбудить мать или Манца. Они не найдут в затее ничего веселого, но воспримут это как нарушение запрета.
— Только очень-очень тихо, ладно?
Забравшись в постель, я подумала, что Сайбер не придет. Было поздно, и в доме становилось все тише и тише — мне казалось, что любой, даже малейший шум обязательно разбудит мать. Вдруг дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова Сайбера. Когда брат разглядел, что я не сплю и смотрю на него, он махнул рукой, вызывая меня из комнаты. Я бросила взгляд на Мену. Она не спала, это было слышно по ее дыханию, но плотно закуталась в одеяла, будто говоря: «Я не пойду, оставьте меня в покое». Я выскользнула из постели и шепнула Сайберу:
— Мена не идет. Обещаешь меня не пугать?
Он кивнул, и мы двинулись по коридору к двери, ведущей в подвал. Сайбер шел впереди, он включил свет и стал осторожно спускаться по ступенькам. На полпути он остановился и оглянулся.
— Давай, — прошипел он.
Я все еще стояла перед лестницей. Тишина в доме и темнота впереди лишили меня былой смелости. Точно так же я чувствовала себя, когда в Уолсолле нужно было пойти в туалет, а все остальные уже спали. Я начала сама себя запугивать, рисуя в воображении всякие ужасы.
— Давай же! — снова произнес Сайбер.
Я робко шагнула на первую ступеньку, потом на вторую. Ничего не заскрипело и не застонало, и мне стало легче. Сайбер показал жестом, чтобы я закрыла за собой дверь, — следовало свести к минимуму опасность быть услышанными. Я так и сделала, хотя мысль, что я отрезаю себе путь к отступлению, на случай если внизу действительно обнаружится что-то страшное, все же мелькнула у меня в голове.
У подножия лестницы, казалось, было еще темнее. Слабенькая полоска серебристого света из-под двери едва доходила до места, где мы теперь стояли. Я могла разглядеть только, как блестят глаза Сайбера.
— Включи свет, — прошептала я.
— Здесь нет света, — ответил он. — Но у меня есть свечи, давай я их зажгу.
С этими словами Сайбер исчез в темноте, оставив меня стоять на месте.
Я услышала, как он чиркнул спичкой, и в следующую секунду пространство перед нами озарилось слабым светом. Сайбер вернулся со свечой, которая шипела и норовила погаснуть, но давала достаточно света, чтобы можно было осмотреться. Кирпичные стены помещения были покрыты паутиной и пылью, сквозь которые с трудом можно было различить граффити.
— Заходи, Сэм. Здесь я зависаю, когда спускаюсь в подвал, — сказал Сайбер.
Я последовала за братом и увидела, что он и правда довольно уютно устроился: нашел матрас и застелил его простыней. На полу тоже
Я присела на матрас, взяла первый попавшийся комикс и принялась листать его.
— Я спускаюсь сюда и читаю их иногда. Когда хочется сбежать от всего, что творится наверху. — Сайбер сидел на корточках, опираясь о стену, и смотрел на меня. Я отложила комикс. — Когда там становится жутко. — Наступило молчание, и я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Когда они бьют тебя и орут, — продолжил он. — Я ненавижу их, когда они это делают.
Я не могла говорить.
Сайбер заерзал и перевел взгляд на стену.
— Здесь в стене есть дырка, в которую я прячу печенье. Если хочешь, можешь спускаться сюда, кушать печенье и читать комиксы. Когда будет хотеться сбежать.
У меня на глаза навернулись слезы, и комок в горле растаял.
— Спасибо, Сайбер, — только и смогла выговорить я.
Молчание стало немного неловким, и я снова взяла в руки комикс.
— Где ты берешь деньги на все это? — спросила я.
— Папа, — ответил он. — Он каждую неделю давал мне карманные деньги. Я читал комиксы у него дома, после школы. Я не в восторге от переезда, потому что теперь папа, наверное, не будет бывать у нас в гостях. Он слишком далеко от нас.
— Ты ходил к папе?
— Ш-ш, Сэм, не так громко. Конечно, — пожал плечами Сайбер.
— Так вот, значит, куда ты ходил, — сказала я.
— А?
— Ничего.
Мы еще немного посидели молча, пока я не начала замерзать.
— Я, наверное, уже пойду спать, Сайбер, — сказала я, и брат кивнул.
— Тогда пойдем, — сказал он и принялся задувать свечи.
Я подождала, пока он справится с этим, а потом мы вместе пошли к подножию лестницы. Снова забравшись в постель, на этот раз с ледяными ногами, я улыбнулась темноте.
Я взрослела, и однажды в кухне Ханиф странно на меня посмотрела, а потом сказала что-то, заставившее мать оглянуться на меня. «О, нет! — подумала я. — Что на этот раз?» Мать вышла из кухни, а вернулась с каким-то белым предметом в руках и обратилась ко мне:
— Пора тебе начинать носить что-нибудь подобное. Ханиф покажет, как это делается.
Я в замешательстве смотрела на кусок материи, зажатый в руке, потом развернула и поняла, что держу один из старых бюстгальтеров Тары. Ханиф показала, как его носят, и отослала меня в ванную, чтобы я там надела его. Как и панталоны, которыми мы пользовались несколько дней в месяц, бюстгальтер был мне не по размеру, но я уже не расстраивалась из-за таких мелочей.
Тара не жила с нами. После переезда в Глазго Тара с мужем, который работал официантом, приехали погостить на пару дней, а потом поселились в квартире примерно в миле от нас. Вскоре после этого мы с Меной и Сайбером пошли посмотреть их квартиру. На прикроватной тумбочке у Тары стояла фотография матери в серебряной рамочке. Сайбер взял ее в руки, посмотрел на нее и произнес:
— Я пришел сюда, чтобы скрыться от тебя, но ты и здесь за мной наблюдаешь. — И с этими словами положил фото на столик лицом вниз.