Продавцы невозможного

Панов Вадим Юрьевич

– Увлеклась?

– Нет, просто вдруг подумала… – Пума не отрывала взгляд от производственной зоны. – Просто подумала, что у них там куча самого современного оборудования, любые материалы в любых количествах, и при этом никто не знает, чем они занимаются…

– Ма-ама-аше Да-аше са-айт слома-али, – сообщил последние новости Олово. – Руга-ается.

– Сайт салона? – уточнил Кирилл.

– Да-а.

– Я ведь ей посоветовал хорошего провайдера.

– Да-а.

– И все равно

сломали?

– Да-а.

– Тритоны Сорок Два?

– На-аверно. Ма-ама-аша-а говорит, они к другим лезли, а-а ее за-ацепили. Случа-айно. – Маленький слуга поразмыслил и добавил: – Или хулига-аны.

– Тритоны не хулиганят, – покачал головой Грязнов. – «Поплавки» дорогие и все еще редкие. Их покупают, чтобы зарабатывать, а не глупостями заниматься. Но если Сорок Два отыщет источник «поплавков», начнется настоящий хаос.

Выслушивание грязновских размышлений не утомило Олово. Если он чего-то не понимал, то просто пропускал слова мимо ушей. Очень удобно. Однако подтвердить свое присутствие следовало:

– Да-а, – кивнул Олово и поставил перед Кириллом серебряный поднос. – Ча-ай.

Собрался выйти из кабинета, однако Грязнов, увидевший две чашки, остановил его вопросом:

– Скучаешь?

– Нет, – машинально отозвался Олово. В следующий миг понял свою ошибку, смущенно улыбнулся и признал: – Да-а.

Беззащитная улыбка настолько преобразила маленького слугу, что Кириллу с трудом удалось спрятать от него свое удивление.

Олово дал волю чувствам. Похоже, мир действительно катится к черту.

Однако в следующий миг слуга восстановил на лице традиционно-равнодушное выражение.

– Я-а к ней привык.

– Ты по ней скучаешь.

– Я-а… – Маленький слуга поразмыслил, после чего протянул: – Она-а хороша-ая девочка-а, мастер. Я-а скуча-аю.

«Мастер» было единственным словом, которое Олово произносил четко, не растягивая «а».

– Она взрослая.

– Да-а.

– У нее есть дела.

– Да-а.

– У тебя – тоже.

– Я-а помню, – кивнул Олово. – Кома-андировка-а. Я-а приготовлю еды.

И уберет ее в холодильник, останется только разогреть.

– Возможно, тебя это покоробит, но я сумею самостоятельно прожить несколько дней, – произнес Кирилл.

Он всегда это говорил перед длительными поездками Олово.

– Да-а, – не стал отрицать слуга. – Сможете. Но есть на-адо.

Стоящий на столе коммуникатор издал мелодичный перезвон – машинисты сообщали, что соединение готово.

– Ра-агу, котлеты, курица-а, – перечислил Олово. – Ка-артошка-а…

– Я справлюсь с гарниром, – пообещал Грязнов. – Сделаю сам.

На лице маленького слуги отразились все сомнения мира.

– Да-а?

Коммуникатор повторил вызов.

– Хорошо, – сдался Кирилл. – Делай. Только не мешай разговаривать.

И активизировал соединение.

Свое лицо Сорок Два скрывать

не собирался – его все знали, и оно считалось своего рода символом движения. Всадник – другое дело. Главу контрабандистов хранила тайна, его настоящее имя не было известно даже всесильной СБА, а потому Сорок Два не сомневался, что региональный менеджер Консорциума заявится на переговоры в наномаске. Или же просто отрежет видео. И удивился, увидев на мониторе забавную анимацию – сидящего на нартах эскимоса. Эскимос строгал ледяное мясо, ел и периодически бросал куски шести здоровенным лайкам. Те не отказывались.

– Кхе.

Собаки недружелюбно посмотрели на Сорок Два.

– Говорите, говорите, – рассеянно произнес Всадник, не прекращая заниматься своим делом. – Я знаю, что мы на связи.

– Связь – это мой мир… – Однако закончить заготовленную фразу Сорок Два не позволили.

– Вы похожи на человека увлеченного, – плавно перебил собеседника контрабандист. – Я знавал людей, которым казалось, что весь мир заключен в их кляссере. Вы знаете, что такое кляссер?

– Кластер?

Собаки изумленно посмотрели на цифрового пророка.

– Широта взглядов, уважаемый Сорок Два, столь же необходима человеку в вашем положении, как и ум, – размеренно произнес Всадник.

Лайки высунули языки. Улыбаются? Наверное. Кто их разберет, северных тварей. Сорок Два начал злиться.

– Что не так с моим положением?

– Как раз наоборот: все так. Все даже более, чем так. – Теперь эскимос не жевал, все мясо доставалось собакам. Однако на собеседника все равно не смотрел. – Вы ведете за собой миллионы людей, Сорок Два, и поэтому обязаны соответствовать высокой миссии. Кляссер – это альбом для марок. Вы знаете, что такое марки?

Что за ерунда? Куда он клонит? Чего добивается? Сорок Два попытался вернуться к заранее продуманному плану разговора, попытался продемонстрировать силу.

– Я могу обрушить вашу связь!

– Нехорошо начинать с угроз.

– Это не угроза. Вы должны понимать, с кем говорите.

– Вы – тоже.

– Я говорю с преступником.

– Вы не знали, что такое кляссер. Почему вы решили, будто знаете, что такое Консорциум?

– Вы нарушаете законы и не гнушаетесь убийствами.

– В таком случае поговорим как преступник с преступником.

Сорок Два осекся.

Всадник не торопил его с ответом. Одна из собак подошла к нартам, и эскимос принялся увлеченно гладить пушистую.

– У нас есть идея, а не только жажда наживы.

– Этот факт, безусловно, делает вас честным человеком, – усмехнулся Всадник. – И сейчас вы попытаетесь убедить меня бросить неблаговидные дела.

Он издевается? Он спятил? Валяет дурака или серьезен? Сорок Два поздравил себя с тем, что совершенно сбит с толку и понимает только одно: кляссер – это альбом для марок. Что такое марки, Сорок Два знал.