Продавец басен
Шрифт:
— Но я не собирал пожертвований!
— Не лгите, юноша!
Святой отец порылся на столе, достал кусок бумаги и зачитал.
«И я, Кольм Пер, свидетельствую, что оное дитя вручило вознаграждение вышеуказанному Нимису Динкану, вложив его в правую ладонь вышеуказанного Нимиса Динкана.» Данное свидетельство подписано и подтверждено еще четырьмя свидетелями.
Я стал вспоминать и соображать.
— Да вы шутите. Это какой-то малыш лет четырех подбежал ко мне и сунул в руку обсосанный леденец!
— Нас не интересует форма, в которой вы получили вознаграждение. Если
— Это обсосанный леденец! Он не стоит десяти серебра!
— Леденцы разные бывают, — пожал плечами мерзавец Истер. — Так как сейчас произвести оценку вышеуказанного леденца не представляется возможным за неимением данного леденца…
— Ээээ…постойте…!
Я начал рыться в карманах. Всю мою жизнь мама боролась с этой привычкой — даже в пижамных штанах я постоянно носил всякую найденную и вовремя не выкинутую ерунду, машинально запихивал в карман огрызки, косточки, фантики — к стирке любая моя одежда с карманами являла собой хранилище мусора.
— Вот! — Я торжественно положил поверх бумаг желтый блестящий кругляш, к липкой поверхности которого пристали хвоинки, песчинки и крошки. — Требую произвести оценку данного леденца!
Видишь, мама, как бывают кстати дурные привычки!
Отец Истер посмотрел на леденец с печалью и отвращением. Я решил дать ему возможность выйти из игры с сухим лицом.
— Мне нужно прокачать религию до тридцатки, вы же видите, я — игрок, попрыгунчик. Потом планирую барыжить алтарями. Это же можно делать без лицензии?
— Можно. — сказал Истер.
— Осталось поднять десять пунктов.
— Шел бы в деревню, — перешел на «ты» Истер, — и болтал там что хочешь: хоть за деньги, хоть так. А здесь у нас приличный город, нам бродячие проповедники нужны, как бубон в подмышке!
Я хотел было напомнить ему, как босую Амалею прогнали из храма жестокие жрецы и как они за это были наказаны, но решил не выделываться.
— Я пробовал в деревнях! У вас тут сплошные сказки и чудовища! Речные владыки, призраки, болотные монстры и разбойники — они меня совсем загоняли и задергали! Работать не дают!
— Закуй свое сердце в броню отваги и вали отсюда! Еще раз увижу выступающим без лицензии — получишь плетей!
Глава 18
Я вышел из храма, кипя негодованием. Всякие группы пикселей, искины из-под кофемолки, программы недописанные смеют мне угрожать! Захотелось стать огненным магом тысячного уровня и поджарить всю эту канцелярию! Я в мыслях уже сладострастно представлял, как этот мерзкий Истер корчится на полу, умоляя оставить ему его жалкую жизнь, но я поднимаю свой налитый огнем посох… и да, отвожу огненную струю в сторону. Так круче. Кучка обгорелых костей радует только первые секунды, а потом начнутся всякие угрызения совести и прочие излишества.
Или, еще лучше, магом мне тут нормальным не стать, а вот крутым религиозным деятелем — теоретически можно. С религией под двести они тут, наверное, меня в пророки запишут, будут кланяться и целовать почтительно ботинки. Хотя, кто знает, как оно тут все устроено:
Гус в комнате преспокойно дрых, явно не изнывая от беспокойства за судьбу своего сюзерена. Мне же спать еще не хотелось, поэтому я вернулся в зал и получил свою порцию оставшихся от общего ужина объедков — по крайней мере, выглядело это блюдо примерно так, я даже обнаружил там кусок мяса с явственными следами от чьих-то зубов. Отодвинув тарелку, я негромко и вполне прилично выругался.
Компания из-за большого стола ушла, там остался сидеть один какой-то парень, копошащийся, судя по сосредоточенному лицу, то ли в своих параметрах, то ли в инвентаре. Услышав про жадных ублюдочных козлов он, однако, повернул голову в мою сторону.
— Это не вам, — сказал я. — Это тем, кто такие помои на ужин дают.
— Хорошо, что не мне, — серьезно сказал Мельсон БойцоваяЖаба. — Это было бы обидно и несправедливо, я сегодня проставился клану обедом на тысячу золотых, и уж точно жадным себя не чувствую.
Я огляделся.
— А на что тут можно потратить тысячу золотых?!
— Не-не, мы обедали в «Желудке дракона» — дрозды певчие печеные, осетры целиком жареные с подливой из золотого меда, три бочонка вина из Шамской долины. Сюда уже по старой традиции зашли после обеда, когда-то именно тут мы свой клан решили создать. Эй, красотка, подойди-ка!
Служанка, незадолго до того брякнувшая передо мной миску с объедками так, что брызги в лицо полетели, присела в реверансе и почтительнейше поинтересовалась, что пожелает добрый сир.
— Убери ЭТО и принеси достойный ужин моему другу. И еще кувшин темного пива, тот, с печатью!
— Сию минуту, сир!
— Какая вежливая, — сказал я, взглянув на стремительно несущуюся в кухню служанку. — Меня вот «сиром» тут не называют.
— Так ты ж не «сир». Это обращение к дворянам.
— А ты дворянин?
— А посмотри на мой ник.
— Я посмотрел. Буквы были красиво обвиты парой мелких стебельков с листочками.
— Ник на дворянской плашке. Был бы титул — там еще цветы бы были, и в самом нике бы обозначался.
— «Барон БойцоваяЖаба?»
— Барон?! Тут «кавалера»-то получить почти невозможно. А я же пока просто — благородное лицо без особых заслуг. Сегодня как раз пришел императорский указ, вот и обмывали с кланом.
— А как получить дворянство?
— Ну, я три года получал. Репутация — уважение в десяти городах, обожание — в двух, преклонение — в одном. Аренный рейтинг не меньше тысячи. Благородство — десятка. Десять личных достижений.