Продавец фокусов

Антонова Александра

Я послушно выполнила тетушкину просьбу, чем привела в трепет своего благородного избавителя. Да и было чему удивиться. Дело в том, что покойный муж бабы Веры был на все руки мастер. Еще на заре эпохи тотального увлечения укреплением дверных коробок, он притащил откуда-то сейфовую дверь и приладил ее вместо хлипкой прежней конструкции. На бронированном монстре имелось поворотное колесо, как на крышках люков в подводных лодках или в бомбоубежищах, и при желании мы могли выдержать атаку осадных орудий.

– Баба Вера, я не одна, – предупредила я, ведя раненого

в кухню.

Царапины оказались пустяковыми, Лаврентий лишь попугал незнакомого человека. Но долг гостеприимства заставил меня отнестись к обязанностям медсестры с полной ответственностью. Поэтому я от души обработала следы когтей перекисью водорода и наклеила на руки несколько пластырей.

При свете люстры спаситель мне понравился еще больше, чем в темноте.

Высокий рост и солидный разворот плеч я заметила еще во время поисков кота.

А сейчас с удовольствием отметила интеллигентное лицо, насмешливые глаза в пушистых ресницах, обаятельную улыбку и ямочку на подбородке.

Предсмертные хрипы прекратились, и в двери появилась тетушка в розовом нейлоновом халатике, мой подарок на Восьмое марта.

– Здравствуйте, молодой человек! – пропела она. – Маша, что же ты не предупредила, мы бы достойно встретили твоего знакомого. Да, Вы садитесь, голубчик. Маша мне много о Вас рассказывала, у Вас такая красивая машина!

Я пнула бабу Веру под столом ногой.

– Что с Вами случилось? Надеюсь, это следы не Машиного маникюра у Вас на лице и руках? Неужели, она Вас так ревнует? Ха-ха-ха…

Я опять пнула бабу Веру под столом.

– Ах, что я говорю!.. Соловья баснями не кормят… Вот, блинчики… Еще тепленькие! – тетушка ловко метнула на стол блюдо с горой блинов, исходивших паром и таким запахом, что даже закружилась голова. – Откушайте… Так как Вас зовут? – тараторила она, расставляя тарелки, перекладывая варенье и мед в вазочки, и разливая чай в чашки.

– Илья, – ответил рыцарь, уплетая блинчики с абрикосовым вареньем.

– Баба Вера, мы познакомились только что. Молодой человек помог мне достать Лаврентия с ветки, когда тот выскочил из сумки и забрался на дерево, – строго сказала я, чтобы избежать дальнейших недоразумений.

Тетушка ненадолго замолкла, делая оргвыводы.

– А позвольте узнать, – не утерпела она. – Вы где-то здесь живете поблизости или проездом оказались в наших краях?

– Я к знакомому заезжал, он здесь рядом работает.

– Вы ешьте, не стесняйтесь… Надеюсь, Вы не очень торопитесь домой, к семье? – задала баба Вера свой излюбленный провокационный вопрос.

– Нет, не тороплюсь. У меня семьи нет, я в разводе… А блины у Вас замечательные и варенье вкусное.

Я почувствовала, что баба Вера разочарована ответом. Разведенных мужчин она не жаловала. "Одну бросил, значит и тебя бросит", – делилась она житейской мудростью.

– Ну, надо же, и не засахарилось даже… – покрутила тетушка в руках вазочку с абрикосовым вареньем. – А ведь банка с сорок девятого года стоит на балконе.

Илья поперхнулся и потерял интерес к блинам.

Гость не стал долго засиживаться. Мы тепло

простились, я даже поправила ему на шее шарф в сине-зеленую шотландскую клетку. Он поблагодарил за медпомощь, посоветовал не ходить в безлюдных местах в одиночку и лучше присматривать за Лаврентием, однако, номер моего телефона не попросил… Ну, и ладно. Не больно-то и хотелось. Это только баба Вера считает, что в таких девушек, как я, влюбляются с первого взгляда и до гробовой доски, главное, чтобы взгляд был правильным. Зеркало безжалостно говорило, что ничего особенного в Марии нет: миниатюрная блондинка с хорошеньким носиком и глазами зеленовато-коричневого цвета, но не более. Ни тебе чувственных губ, ни египетского разреза глаз, ни роковой загадочности. В утешительных целях тетушка утверждала, что женщина должна быть грациозным ландышем, а не монументом, подобно статуе Свободы.

Я помыла посуду и немного послонялась по комнатам. Баба Вера, судя по всему, смотрела фильм про каратистов, из-за двери неслись характерные возгласы «Кей-я», звуки ударов и звон цимбал. Лаврентий Палыч благополучно пережил стрессовую ситуацию и сладко спал на моей кровати, свернувшись шерстяным клубком. Пристроившись рядом с ним, я раскрыла тетрадь, в которой покойный Петр Силантьевич оставил потомкам свои гениальные мысли о Вечном:

"… в тот день, когда воскрес Иисус Христос! В этот день завершился Эксперимент! Да-да! Я не шучу! На земле проводился Эксперимент! И Христос был его активным участником!

Ведь что получилось? Каким-то непостижимым образом в глухой провинциальной деревне появился Лидер, Вождь, Поэт, тонкий Психолог, талантливый Оратор, выдающийся Экстрасенс и т. д. Более тридцати лет Он жил тихой незаметной жизнью и вдруг принялся активно проповедовать. Что произошло? Отчего именно в это время и в этом месте?

Ответ прост! В стране сложилась революционная ситуация. Классический расклад: "кризис верхов", так как после смерти Ирода Великого и смещения его наследника Архелая власть была отдана временщикам – первосвященникам Иерусалима. Как и следовало ожидать, государственная машина пошла вразнос, чему также способствовали и внутриполитические проблемы, происходившие в это же время в Италии. Император Тиберий навсегда покинул Рим, а управление страной поручил своему фавориту Луцию Сеяну.

Далее… Обострение выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов.

Жители Палестины несли тройной гнет: отдавали часть своих скудных доходов римским мытарям, платили десятину Иерусалиму, а также терпели притеснения от местных землевладельцев. Ну, и, конечно же, повышение политической активности масс: восстание зелотов под предводительством Иуды Гавлонита, а также ряд других выступлений, которые жестоко подавлялись с помощью римских легионеров.

Нельзя забывать и о духовном кризисе. В Палестине с каждым годом сгущалась атмосфера мистических чаяний. Израильтяне надеялись, что вот-вот явиться пророк Илия, совершит помазание над Посланником Божиим, и "Бог посетит народ свой". И в этот критический момент…".