Продавец иллюзий, или Маска страсти
Шрифт:
В трубке наступила тишина.
– Я понимаю, сейчас у вас нет работы, я дам вам деньги, если вы встретитесь со мной. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Пятьсот долларов вас устроит?
Мне казалось, что обладательница карамельно-сиропового голоса никогда не снизойдет до разговора со мной, но после паузы она выдавила:
– Хорошо, я встречусь с вами. Где?
– Давайте у автобусной остановки, которая находится недалеко от вашего места работы. Часа через два.
– Ладно, – и она дала отбой.
Я с такой силой сжимала сотовый в руке, что костяшки пальцев побелели. То, что секретарша Бергера согласилась
Я сняла в банкомате с карточки, на которой оставалось тридцать пять тысяч, пятнадцать и перевела их в доллары. Мой бюджет стремительно таял. С такими темпами скоро в моем кошельке будет свистеть ветер.
Алена Моргунова была невысокого роста, шатенкой с волосами до плеч, маленьким вздернутым носиком и губами сердечком. Этакая недалекая секретарша, которая носит кофе на подносе и отвечает на телефонные звонки. После яркой и независимой жены Бергеру нужно было иметь под боком экземпляр попроще.
Я пригласила Алену в кафе, где она заказала горячее какао и фруктовый десерт.
– Алена! Как давно вы работаете с Бергером?
Она вскинула на меня глаза.
– Деньги вперед. Откуда я знаю, что вы все расспросите и не уйдете? А я останусь с носом.
– Хорошо. – Я достала пятьсот долларов и положила на стол.
Проворным движением она убрала доллары в сумочку и вздохнула.
– Так что вы хотите узнать? С Германом Борисовичем я работаю около года.
– А прежняя секретарь? У вас есть ее координаты?
– Нет.
– Как ее зовут?
– Не знаю. – Сейчас ее голос не был карамельно-сиропным. Она говорила резко, отрывисто… – До меня секретарши менялись как перчатки.
– Почему?
– Из-за его жены бешеной. Она всех увольняла пачками, считала, что все секретарши только и думают, как охмурить ее муженька поскорее. Долго никто не держался.
– Она так его любила?
Алена фыркнула:
– Деньги она любила. Вот и все. А на Германа ей было плевать ровным счетом. Кроме себя ее никто не интересовал.
Любопытно, а с моим мужем она сошлась тоже из-за денег или все-таки фактура прельстила? Нужно признать, что Александр или Андрей (я по прежней привычке называла своего мужа Александром) был не чета Герману. Мужик привлекательный, что там и говорить!
– Были в курсе дел босса?
– А что? – Алена подцепила длинной ложечкой клубнику и отправила ее в рот.
– Вы знали, что он нанял сыщика для слежки за своей женой?
– Угу!
– Он вам сказал?
– Просто я не слепая и не глухая. Разговоры же телефонные были слышны. Да и после того, как он заподозрил ее в шурах-мурах на стороне, словно с цепи сорвался. Чисто психом стал. Один раз мне даже лекцию на тему женской верности прочел. Ну, я молчала, конечно… Кто же со своим хлебом с маслом ссорится?
– А… сыщика ты этого не видела?
– Слава богу, нет. Еще какое-нибудь чмо плешивое наблюдать мне без надобности.
– Почему «плешивое»? – опешила я.
– А кто еще может в сыщики податься? Только лох конченый.
Вадим-Николай на лоха не тянул, но говорить об этом секретарше Бергера я не стала.
– Значит, ты слышала, как он разговаривал с сыщиком?
Алена кивнула.
– И что он говорил?
– Ну что может говорить муж с рожками? Только одно долдонил: «Достань доказательства»,
– А фамилию Норкин он никогда не упоминал? Андрей Норкин?
На лице Алены отразился мыслительный процесс, по безупречно-гладкому лбу волнами прошлись легкие складки.
– Нет. Не слышала. При мне не упоминал.
– А фирму «Праймконсалтглобал»?
– Тоже нет. У нас она по документам не проходила.
Стало быть, дела с Норкиным были свернуты, и они действительно не общались и не пересекались по бизнесу, о чем мне и сообщил Бергер. Ничего нового я здесь не узнала. После той измены и смерти Марины Норкиной отношения между Андреем и Бергером рухнули. Каждый из них пошел своей дорогой. Но не так давно Алла и Норкин возобновили отношения, и Бергер нанял сыщика, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. А теперь он убит. А если его убил мой муж? Из чувства мести? Он заподозрил, что Бергер убил его любимую женщину, и поэтому решил выяснить отношения в духе суровых библейских проповедей: око за око, зуб за зуб? Получается, что он так сильно любил Бергер. Я с удивлением прислушалась к себе: никаких чувств этот факт у меня не вызвал, а ведь еще совсем недавно я стояла у коттеджа, наблюдала любовную сцену и чувствовала, как мой мир рушится, а меня переполняли отчаяние и ярость. И еще вселенская тоска, что мой муж так поступил со мной. Теперь внутри была только пустота. Дыра, в которую утекли все чувства. Разве так может быть: взять и внезапно отрезать? Или в этом виноваты другие обстоятельства? Или… один конкретный человек.
Волевым усилием я прогнала от себя воспоминания о Вадиме-Николае.
– Вы ведаете распорядком дня Бергера?
Алена подняла на меня глаза-бусинки.
– Ну да. Ведала.
– Не помните, что было тридцатого апреля, в день, который стал последним для вашего шефа?
– Он не пришел на работу, – последовал лаконичный ответ. – Но позвонил мне накануне вечером.
Я напряглась.
– Когда конкретно?
– В половине восьмого…
Это было как раз время, когда мы расстались…
– И что? – я подалась вперед.
– Он сказал, что вскоре поедет по делам в Германию. И чтобы я заказала ему авиабилеты в Берлин.
– А по какому вопросу поедет, не сказал?
Моргунова пожала плечами:
– Не доложил. У вас все, а то мне идти надо?
– Больше вы ничего не можете сказать? О каких-то мелочах, деталях?
– Все, что знала, – сказала. И даже больше, – многозначительно понизила голос секретарша.
– Если вы что-то вспомните еще, то позвоните мне. За сведения, представляющие интерес, я заплачу отдельно. Звоните мне в любое время дня и ночи. Я буду ждать.
– Ничего не обещаю. Но кто знает. Может, что в головке и всплывет. Хотя вряд ли… лучше на это особо и не рассчитывать.
Моргунова поднялась со стула, кратко кивнула и ушла, цокая каблуками.
Я поехала домой к Лоле, по дороге размышляя: зачем Бергеру понадобилось ехать в Германию? Связано ли это как-то с «моим делом»? Или нет?
Мое любопытство усиливалось.
Лола встретила меня возгласом, что я брожу по городу и подвергаю себя опасности, не думая ни о чем.
Я успокоила ее, сказав, что помню об опасности и поэтому принимаю меры предосторожности.