Продавец иллюзий, или Маска страсти

Гринева Екатерина

– Со мной все в порядке, – быстро говорю я. – Вы можете идти вниз. Я вас не звала. Если будет надобность – позову. А где Эльвира Николаевна?

– Поехала в город. Она разве не говорила вам?

– Нет. Я и не спрашивала.

Он по-прежнему стоит в дверях, и во мне рождается настоящая паника.

– Что-то еще?

– Ничего! Отойдите от окна. Не дай бог, оно распахнется, и вы вывалитесь наружу.

– А почему оно должно распахиваться?

– Всякое бывает! Отойдите.

– Хорошо, – все так же торопливо говорю я. – Отойду.

– Я

жду. Или вам помочь?

– Нет, – завизжала я. – Не подходите ко мне!

– Я и не подхожу. – Вадим делает несколько шагов вперед. – Мое дело отвечать за вашу безопасность. Все остальное меня не волнует.

– Вот-вот. За безопасность!

Я поворачиваюсь к нему спиной и рву изо всех сил шпингалет. Он поддается, и окно распахивается настежь. В комнату врываются дождь и ветер, капли падают на платье. В один прыжок Вадим оказывается около меня и сгребает в охапку. Я вся дрожу в этих сильных крепких руках, вдыхая его запах. Странное чувство бессилия охватывает меня, и неожиданно я обвиваю его шею руками и утыкаюсь в плечо. Он берет меня за подбородок и смотрит в глаза. А потом впивается в губы хищным поцелуем. У меня ноют десны, сладко екает в груди. Он прижимает меня к себе, несет на кровать и опускает на нее. Моя кожа горит от его прикосновений. Кажется, уже когда-то были эти прикосновения-ожоги, эта прохладная нежность, похожая на освежающий мятный коктейль, эти губы, от которых сводит скулы, а внутри рождаются нежность и печаль, и еще чувство обреченности, что это не навсегда.

Он касается меня нежно, едва-едва, как будто бы крылья гигантской бабочки порхают по моему телу, и я, как древняя иссушенная земля, покрываюсь разломами и трещинами. В местах прикосновений я разламываюсь до основания, до судорог. До полного неузнавания самой себя. Это явь или сон? Или обморочное забытье до стирания границ всех миров? В его губах таился привкус талой воды и свежего ветра, как это бывает ранней весной… И здесь что-то глухо заурчало, зашевелилось во мне.

Весна, талая вода… и сумасшедший ветер, который уносит все воспоминания, чтобы писать новую историю на новом холсте.

– Весна! – прошептала я.

– Сейчас лето, – напоминает он мне и кусает за мочку уха.

– А я решила, что весна.

– Почему? – раздается его спокойный голос. – У тебя возникли какие-то ассоциации, воспоминания?

Я прислушиваюсь к себе. Ничего.

– Это так. Минутное наваждение.

Рядом раздался легкий вздох.

Я ухватила его за большой палец.

– У меня такое чувство, что я тебя знаю.

– Может быть…

– Ты говоришь загадками.

– Дело в тебе, ты должна вспомнить.

– Что вспомнить?

– Все.

Его губы перекрывают мне дорогу к воспоминаниям. Потому что в эту минуту я не могу думать ни о чем другом, кроме этих наглых восхитительных губ и это мускулистого тела, в котором я растворяюсь без остатка.

Я рада заблудиться на всех этих заманчивых перекрестках и тропинках, потому что этот омут, затягивающий меня, уничтожает всякое желание

когда-нибудь выбраться из него. Мои стоны-всхлипы и его тяжелое дыхание – все переплелось в один клубок, который было невозможно распутать. Да и не хотелось.

Его тело дарило наслаждение-забвение. И я с трудом вынырнула из этого забытья.

– Ты жива?

– Ага, – слабым голосом откликнулась я. – И я тебя знаю давным-давно. Всю жизнь.

– Ну, слава богу! – выдыхает он. – Я уж думал, что ты меня никогда не вспомнишь.

Я хмурюсь и пальчиком трогаю его брови.

– А мы… друг друга знаем? Это просто у меня такое чувство, что я тебя давно знаю. Понимаешь, ощущение…

Он отстраняется от меня и, приподнявшись на локте, всматривается в лицо, словно хочет понять: правду я говорю или лгу.

– Я не лгу, я вправду ничего не помню. Здесь – я дотрагиваюсь до головы, – полный провал – пустота. Если бы я могла вспомнить…

– Ничего?

Я отрицательно качаю головой.

– Ничего.

– А если попытаться…

Резкий вздох застревает у меня в груди.

– Я пытаюсь. Изо всех сил. Но не могу.

– Попытайся, пожалуйста… Это важно для тебя, для нас.

– Для нас, – эхом повторяю я и беру его за руку, а потом кладу ее на грудь. Мой сосок набухает, и снова волны желания затапливают меня. Я поворачиваюсь на спину. Его рука скользит по спине и спускается ниже. Легкий стон исторгается из меня.

– Я могу дать тебе одну подсказку. Тебя зовут не Марина.

– Не Марина? – Я замираю. Недаром мне это имя с самого начала казалось чужим и не подходящим мне. А теперь оказывается, это не мое имя. Мое предчувствие оказалось верным.

– Тебя зовут Настя!

– Настя? – повторяю я. – Настя!

Он дотрагивается до моего бедра.

– Здесь шрам. Откуда? Раньше его не было. И совсем свежий.

– Не знаю, – шепчу я. – Правда, не знаю…

Внезапно я вскакиваю с кровати.

– Мой муж! Он, наверное, скоро приедет с работы.

– Нет. Он сначала позвонит мне, я буду знать, когда он поедет из города.

– А вдруг он что-то заподозрит и тогда…

– Тебя это реально волнует? Забей!

– Я не хочу подставлять тебя. А потом, – и горькая улыбка трогает мои губы. – Ты забыл, что у меня дырявая башка? А с таким багажом далеко не уедешь!

– О себе я в состоянии позаботиться сам. Но ты права, пока ты не узнаешь, кто ты… – Он хватает меня за руку и притягивает к себе, – я хочу, чтобы ты вспомнила все. Понимаешь – все?

Его рука поднимается выше, он кладет ее на горло, и я физически ощущаю, как сладкий спазм вспарывает меня изнутри. Я целую его руку, перебирая пальцы. Этот мужчина обладает надо мной странной колдовской властью, от которой мне даже не хочется избавляться, так она приятна, желанна и сладостна.

Он рывком встает с кровати, и мои глаза скользят по его тренированному телу, рельефным мышцам, наконец мой взгляд упирается в его подбородок, и у меня внезапно вырывается:

– Мне так… стыдно!