Продавец кондитерки 3
Шрифт:
«Заговорщики ворвались в арсенал и овладели им. Из арсенала дали несколько выстрелов: это был сигнал, что оружие в руках заговорщиков, и толпа бросилась туда за ними. Разбирали оружие, какое кому было нужно».
В результате сразу же в церквях были убиты многие русские солдаты и офицеры, пришедшие в храмы безоружными. Так, практически в полном составе был уничтожен 3-й батальон Киевского гренадерского полка. Другие русские военнослужащие были убиты в домах, где находились их квартиры.
Ещё раз процитируем Костомарова:
«По всей Варшаве возрастал ужасный шум, выстрелы, свист пуль, неистовый крик убивающих: „до
Русский писатель (и декабрист) Александр Бестужев-Марлинский в очерке «Вечер на Кавказских водах в 1824 году», ссылаясь на рассказ некоего артиллериста, участника тех событий, пишет:
«Тысячи русских были вырезаны тогда, сонные и безоружные, в домах, которые они полагали дружескими. Захваченные врасплох, рассеянно, иные в постелях, другие в сборах к празднику, иные на пути к костелам, они не могли ни защищаться, ни бежать и падали под бесславными ударами, проклиная судьбу, что умирают без мести. Некоторые, однако ж, успели схватить ружья и, запершись в комнатах, в амбарах, на чердаках, отстреливались отчаянно; очень редкие успели скрыться».
Н. Костомаров так описывал происходящее:
«Поляки врывались всюду, где только подозревали, что есть русские… искали и найденных убивали. Убивали не только русских. Довольно было указать в толпе на кого угодно и закричать, что он московского духа, толпа расправлялась с ним, как и с русским».
Всё это очень напоминает события «Варфоломеевской ночи» в Париже 24 августа 1572 года, не правда ли?
Подсчитано, что за первые же сутки были убиты 2265 русских солдат и офицеров, ранено 122, в церквях захвачены оказавшиеся безоружными 161 офицер и 1764 солдат. Многие из этих солдат потом были убиты, уже в тюрьмах.
Досталось и гражданским лицам. Помимо прочих, в Варшаве оказалась тогда и будущая няня императора Николая I Евгения Вечеслова. Она вспоминала:
'При выходе нашем на улицу мы были поражены ужасной картиной: грязные улицы были загромождены мертвыми телами, буйные толпы поляков кричали: «Руби москалей!»
Один майор польской артиллерии успел отвести госпожу Чичерину в арсенал; а я, имея на руках двух детей, осыпанная градом пуль и контуженная в ногу, в беспамятстве упала с детьми в канаву, на мертвые тела'.
Вечеслову потом тоже доставили в арсенал:
«Здесь мы провели две недели почти без пищи и вовсе без теплой одежды. Так встретили мы Светлое Христово Воскресение и разговелись сухарями, которые находили около мертвых тел».
Другими «военнопленными» стали беременная Прасковья Гагарина и пять ее детей. Муж этой женщины, генерал российской армии, подобно многим другим офицерам, был убит поляками на улице. Вдова обратилась в письме лично к Тадеушу Костюшко, которого в Польше потом будут называть «последним рыцарем Европы», и, ссылаясь на свою беременность и бедственное положение, попросила отпустить ее в Россию, но получила категорический отказ.
Командующий русскими войсками
Некоторым военнослужащим русского гарнизона всё же удалось вырваться из Варшавы. Уже цитировавшийся Л. Н. Энгельгардт свидетельствует:
«Осталось наших войск не более четырехсот человек, и при оных четыре полевые пушки. И так решили пробиваться. Пушки впереди очищали нашим путь, и задние две пушки прикрывали отступление, но на всяком шагу должны были выдерживать сильный пушечный и ружейный огонь, особенно из домов, и так наши соединились с прусским войсками».
А в ночь на 23 апреля повстанцы атаковали русских в Вильно: из-за внезапности нападения в плен попали 50 офицеров, в том числе комендант гарнизона генерал-майор Арсеньев, и около 600 солдат. Майор Н. А. Тучков собрал вырвавшихся солдат, и увёл этот отряд в Гродно.
Тадеуш Костюшко резню безоружных русских солдат и беззащитных гражданских лиц в Варшаве и Вильно полностью одобрил. Ян Килинский из Варшавы (который во время заутрени лично убил двух русских офицеров и казака) получил от него звание полковника, а Якуб Ясинский из Вильно — даже чин генерал-лейтенанта.
Это и есть те победы, которые современные поляки сочли достойными для увековечения на мраморных плитах мемориала Могилы Неизвестного солдата.
По свидетельству очевидцев, Екатерина II, узнав о резне безоружных солдат, устроенной поляками, в том числе и в варшавских церквях, впала в состояние истерики: кричала в голос, стуча кулаками по столу. Отомстить за вероломное убийство русских солдат и офицеров и навести порядок в Польше она поручила фельдмаршалу П. А. Румянцеву. По состоянию здоровья он от этой обязанности уклонился, вместо себя послав генерал-аншефа А. В. Суворова, который в тот момент находился в Очакове.
Узнав об этом назначении, Суворов, сказал:
«Пойдём и покажем, как бьют поляков!»
Суворов мог говорить так с полным основанием: бить поляков он умел, что и продемонстрировал в ходе кампании в Польше 1769–1772 гг. Именно здесь он, кстати, и получил первое генеральское звание: начав войну в чине бригадира, закончил ее генерал-майором.
С тех пор прошло более двадцати лет, но поляки Суворова не забыли и очень боялись — настолько, что руководители мятежа решили обмануть своих сторонников. Они стали распускать среди мятежников слухи о том, что известный им своими полководческими талантами граф Александр Васильевич Суворов то ли убит под Измаилом, то ли находится на границе с Османской империей, которая вот-вот нападет на Россию. К Варшаве же, по их уверениям, должен был придти однофамилец этого полководца. Но к Варшаве шёл настоящий Суворов, который 22 августа 1794 года приказал своим войскам: