Продавец крови
Шрифт:
Его они разрушали так же, как меня.
И от этого было так больно, что ныло сердце. За годы между нами случилось столько, что уже не склеишь.
Ладно, годы. Пусть бы он вошел в мой одинокий дом — я бы впустила. Но я не могла забыть его клыки, рвущие мне шею. Во мне слишком много злости и отчаяния, чтобы его простить.
Я отступала, пока не уткнулась в окно. Все, дальше некуда — он загнал меня в угол.
Эмиль остановился, между нами оставалось метра два.
— Я три года ждал, пока ты придешь в себя.
— Эмиль, проваливай!
Может быть, идея стрелять в спину не так уж плоха. Хотя бы его лицо не будет потом сниться.
— Я выстрелю, — на полном серьезе предупредила я.
— Тебе хоть раз помогло против меня оружие? Давай, я тебя подтолкну, — предложил он. — Подойду, и если выстрелишь, то сама потом накормишь. Если нет, больше оружие на меня не направляешь, а я тебя не трогаю.
— Это что за выбор такой дебильный? — я злилась, но под злостью прятала страх. — Ты меня не укусишь, понял?
— Ты же мне все прощала. Простишь и это.
Он хотел подойти, и я взвела курок. Хватит с меня этого дерьма.
— На колени, — приказала я. — Быстро. Иначе я расстреляю всю обойму тебе в голову, даже если пожизненно сяду.
Эмиль усмехнулся, эта острозубая полусумасшедшая улыбка уже всерьез меня пугала.
— Хочешь, чтобы я встал на колени? Я встаю, — улыбаясь, как безумец, он опустился на пол и без команды сложил руки за головой. — Ты помнишь? Помнишь это, Яна? Ты так кричала и звала меня.
— А ты не пришел, — бросила я. — Как всегда.
— Я помню твой невыносимый крик. Я спросил, что с тобой делают, знаешь, что они ответили?
— Замолчи, — я отвела глаза. — Заткнись, Эмиль. Пожалуйста.
Я сглотнула, чувствуя, как на глазах задрожали слезы. Я не заплачу. Он меня не заставит. Я посмотрела в потолок, на котором бесновались сине-красные отблески огней с улицы, пытаясь сдержаться из последних сил. Хватит.
— Тебе врали, — спокойно сказала я. — Тебя пытались расколоть, ничего такого не было. Не было!
Эмиль смотрел на меня ничего не выражающими глазами. Отрешенный взгляд провалился в пространство, словно он ослеп или видел что-то другое перед внутренним взором.
Рот расслабился, из лица ушла злость — ушло все, что было.
— Меня заставили смотреть, Яна. Ты меня не видела, а я стоял в дверях, — он крепко сплел на затылке пальцы. — Вот так, на коленях.
Я сглотнула и закрыла глаза.
Он был свидетелем моего стыда. Все это время знал мое уязвимое место. Еще секунда и, если я не перестану об этом думать, у меня подогнутся колени и я упаду.
Эмиль смотрел перед собой, губы шевелились, но слов я почти не слышала — он что-то рассказывал самому себе. А на меня как будто опустился звуконепроницаемый колпак и в
Я сделала шаг в сторону, не чувствуя под собой пола. Эмиль так и стоял на коленях, не опустив руки, и хрипло шептал. С каждым словом голос менялся: больше надрыва, меньше осмысленности.
Мне казалось, что кухни больше нет: одно темное пространство, заполненное его рычащим шепотом.
— За что, Яна? За что ты так со мной?! — Эмиль начал кричать. — Они напоминали мне об этом каждый день. Я больше не мог, я хотел сдохнуть! Мне было все равно, Яна! Я после этого должен был ему в глаза смотреть! Жать ему руку, Яна!
Замолчи. Замолчи сейчас же.
Я думала, что можно защититься. Оказалось, это самообман. Тебя просто бьют тыльной стороной рукоятки в висок, и ты падаешь. До сих пор не могу забыть тот удар. До сих пор его чувствую. Вокруг виска застывают мышцы — сильно, до боли. И не отпускает. Никак, что ни делай.
Я стояла на коленях возле стены, голая — меня ведь вытащили из его постели. Колени разламывались от боли — в них словно вбили гвозди. Руки, сложенные за головой, тряслись. Из носа текла кровь. Я прижималась лбом к стене и уже не молилась.
Они зашли и один из них ударил меня в висок.
Он все это видел. И то, что было потом, видел тоже.
Я так хотела, чтобы он спас меня. Я звала и звала, кричала и кричала, пока не поняла, что никто не придет.
Замолчи, Эмиль.
Я обошла его по дуге — как опасного зверя, и бросилась из квартиры, ничего не видя перед собой. Выгнал меня из собственного дома. А я думала, что не придет, не сможет. Внутри нарастало напряжение, я должна была что-то сделать — все равно что. Все равно с кем.
Один пролет, второй… Не знаю, куда я бежала, мне просто нужно было бежать. Перед глазами темнело, я цеплялась за перила, падая, но вставала, пока не споткнулась в очередной раз, и рухнула. И встать больше не могла. Раскачивалась, стоя на коленях. Оружие я сумела удержать — оно было в руке. Судорожное дыхание отражалось от стен пустого подъезда. Меня трясло. Я ничего не видела перед собой, словно ослепла.
Грудь распирало изнутри — во мне бился голос, искал выход. Все что осталось во мне — крик. Я стала хрупкой, как стекло. Коснись, и разлечусь в осколки, стану стеклянной пылью, ничем.
Заткнись, Эмиль!
Я разжала губы и завопила. Это хуже, чем смерть, это конец.
Можно кричать и кричать — легче не станет. Я раскачивалась и орала, пока не поняла, что меня пытаются поднять на ноги. Голые ступни обжигали холодные гладкие ступени. В ушах звенело от собственного крика. За спиной что-то говорил Эмиль и я замолчала.
Его рука лежала на плече. Я повернула голову, пытаясь уловить слова и вернуться в реальность.
— Что ты сказал? — пробормотала я. Говорить было больно, от горла осталось сырое мясо.