Продавец лошадей
Шрифт:
Джуд размышлял, уже почти кивнув, но все же пытался обдумать предложение.
— В общем, мастер Пэйнтер, Математика я всё равно куплю. Но ежели не возьмешь Солтэша, дам за него только пятнадцать шиллингов.
Голова у Джуда соображала туго, мысли лениво сменяли друг друга, не давая ему разобраться до конца. Джуд чуял подвох, вот только никак не мог понять, в чём он заключается. Ему думалось, что он ничего не теряет. Он продаст лошадь за гинею, если сваляет дурака и купит лошадь Барагваната. Но пятнадцать шиллингов у него в кармане в любом случае — больше, чем он рассчитывал выручить за эту старую костлявую клячу. Что он теряет-то?
Пребывая в лёгком опьянении, Джуд согласился на гинею, потёр её, попробовал на два оставшихся задних зуба и, убедившись, что она настоящая, положил в передний карман. Монета звякнула с успокаивающим душу звоном, стукнувшись о две другие. Джуд проводил взглядом Барагваната, который подошёл к Мату, похлопал его по морде и отвязал от коновязи. Мат закатил глаза при взгляде на чужака, но сопротивляться не стал — стар он уже был для этого, да и вообще изрядно устал от своей жизни.
— Дорога дотудова и обратно займет где-то с час, — сказал Уилл. — Туда и обратно. Через час я тебя найду, мастер Пэйнтер. А мой товарищ Джо Хиггинс присмотрит за тобой, чтоб не дал деру.
Как и Мат, Джуд настороженно скосил глаза на тощего коротышку, стоящего рядом. Джуд надеялся, что приятели уйдут вдвоем, и тогда он преспокойно пойдет домой со своей гинеей. Так не придется отказываться от их лошаденки и возвращать пять шиллингов.
Но Джо остался, так что план не удался, ну и плевать. Джуд снова заказал рома, и тогда ему еще больше стало плевать. А кроме того, почему бы не взглянуть на лошадь Барагваната? Конечно, Джуд и в мыслях не держал заплатить за какую-то клячу две с половиной гинеи но, если животина придется ему по душе, можно отдать полторы, только чтобы насолить Пруди. Она-то ожидает, что Джуд вернется с непроданным Матом или приплетется домой по грязи и дождю с шестью или семью шиллингами, а то и меньше, потому как пару шиллингов пропьет. Ему льстила мысль явиться домой на отличном коне, который обошелся всего в полгинеи вдобавок к вырученному, и теперь можно будет каждый день ездить к Салли. Мастер Пэйнтер, так его будут называть, станет ездить в пивную на благородном коне. Теперь-то уж над ним не будут насмехаться или игнорировать.
Теперь орава ребятишек танцевала вокруг шарманщика, который снова начал играть. На некоторых детях были бумажные шляпы, а некоторые вплели в лохмотья ленты. Детвора смеялась, пела и танцевала. Смеялась и пела. Джуд гадал, сколько из них преставится за зиму.
Прошел почти час. Многочисленные башмаки и копыта животных взбили мокрую траву в вязкую грязь, у Джуда закоченели ноги, и он переместился вглубь палатки, ближе к сиянию угольной печки. Подошла за подаянием нищенка с младенцем, чей живот раздулся от голода. Джуд дал ей корку от пирога и произнес назидательную речь о беззаконии, расточительстве и транжирстве. За этот час Джо Хиггинс принес Джуду еще две рюмки рома, и когда народу в палатке прибавилось, несколько мужчин и женщин затянули песню. У Сент-Агнесс на прошлой неделе случилось кораблекрушение, и кое-кто набил карманы. К вящему раздражению Джуда, ему об этом не сказали, пока всю лучшую поживу не растащили.
Короткий день сжимался как кулак. В сумерках морось прекратилась, но на небе угрожающе висели тучи, в готовности оросить землю.
— Мастер Пэйнтер.
Это был Уилл Барагванат, расплывшийся в улыбке.
Джуд посмотрел на него
— Мастер Пэйнтер, я привел Солтэша, чтоб ты поглядел.
Джуд осушил кружку и задумался о жизни. Спешить некуда. Ему хотелось встать и объявить всем собравшимся в палатке, что пришло время для раскаяния, время отринуть грешный путь и повернуться лицом к Господу, прежде чем будет слишком поздно, прежде чем они сгорят в геенне огненной, в аду и вечном проклятии. На эту тему у него имелось много заготовленных вариаций, и сейчас Джуду не терпелось их выложить.
— Мастер Пэйнтер.
— Оставь меня в покое, — отмахнулся Джуд от попытки помочь ему подняться.
Но всё равно встал и зашагал к выходу, хотя палатка почему-то резко накренилась. В двери Джуд обернулся, чтобы зычным голосом обматерить собутыльников, но обнаружил прямо перед собой смазливую рожу Джо Хиггинса, держащего под уздцы ухоженную и симпатичную пегую лошадь.
— Это Солтэш, — сказал Барагванат. — Ему всего-то пять годков, он прослужит тебе еще целую прорву лет. И такой благонравный, ни одной дурной мысли в голове.
Славная лошадь. Аккуратная грива, здоровые лоснящиеся бока, короткий хвост с бантом. Конь не юный, это видно, но куда моложе Мата и совсем не такой унылый. Несколько лет точно будет хорош. Но...
— Я отсутствовал дольше, чем рассчитывал, — сказал Уилл. — Оказывается, Гунбелл дальше, чем я думал. Но ты только глянь на него. Никогда не работал на шахте. Принадлежал одной вдове, тетушке Мэри Сандерс, которая отошла в мир иной. Так что, сам видишь, мастер Пэйнтер, он точно стоит три гинеи. Что скажешь?
Джуд посмотрел на лошадь, потом на Барагваната, а затем на нищенку с младенцем, до сих пор топчущуюся поблизости в надежде получить еще какие-нибудь крохи. Он сплюнул на раскисшую землю.
— Три гинеи? Да брось. Видал я таких лошадей, вроде на вид хороши, а дунет ветер — и с ног сшибет. Как по мне, ничего хорошего. Забери его.
Несмотря на резкие слова, лошадь Джуду приглянулась — ее блестящая шкура и стать. Все будут таращиться, если он приедет на такой домой. Но три гинеи! Да ни в жисть!
Новые приятели купили ему еще одну кружку, и все трое снова расселись у входа. Одноглазый и однорукий Марк Джаго давно куда-то делся, и хотя с несколькими из присутствующих Джуд был шапочно знаком, доверительно посоветоваться было не с кем. Да и всё равно, он-то разбирается в лошадях получше большинства.
А домой добираться три мили или около того, вверх и вниз, вверх и вниз. После того как его чуть не убили, Джуд не любил долго брести в темноте.
Утки уже собрались спать, вода в пруду стала неподвижной и блестела в последних лучах солнца словно щит. Два лоточника зажгли фонари в надежде привлечь публику. В затуманенную голову Джуда вкралась мысль, что все-таки жаль продавать Мата.
После очередной пинты он снова начал размышлять о духовном, и когда, облегчившись, вернулся, немного нетвердо стоя на ногах, потому что земля постоянно норовила превратиться в крутой склон, то принялся рассказывать Барагванату и Хиггинсу, как Господь однажды ехал верхом на осле, а народ обмахивал его фиговыми листьями в приветствии.
— Я не стал предлагать его никому, кроме тебя, мастер Пэйнтер, — сказал Барагванат. — Но раз уж я купил твоего коня, то отдам всего... всего за две с половиной гинеи. Два фунта, двенадцать шиллингов и шесть пенсов. А? Что скажешь?