Продавец слов: Она

Акимова Марина

— Так ты активистка? — его голос больше не был милым или дружелюбным. А сам Глеб больше не казался мне добрым и заботливым. Мурашки, бежавшие по коже так и сигнализировали что пора от него бежать. Он стоял, подперев собой стену. — Идейная, и похоже святая, — на последнем слове, он фыркнул, показывая свое пренебрежение к подобному.

— Уроки давно закончились, почему ты еще здесь? — я развернулась и направилась к выходу, не дождавшись его ответа. По правде говоря, мне было не интересно. Он меня пугал. И на

данный момент у меня не было объяснения откуда такие эмоции я затылком ощущала от Глеба.

«Может чутье?».

— Тебя жду, — он догнал меня, и придержал, хватая за руку. Остановилась.

— Зачем? — ответила, закатывая глаза; моя цель была показать всем своим видом, что мне не интересно, ни его общество, и тем более то, что он собирается мне говорить.

— Я же сказал, ты мне больше всех понравилась.

— Если ты еще раз ко мне подойдешь, я скажу своему парню, — вот и весомый аргумент, после которого бегут все, — и он тебя на британский флаг порвет, — я была тверда и уверена в своих словах.

— Ух, как страшно, но у тебя никого нет. Я это знаю, и ты это знаешь, — Глеб медленно провел своей рукой по моим волосам. Прикосновение заставило меня вздрогнуть.

«Беги!», — кричал мне внутренний голос.

— Зато братья имеются, — отвела я его руку от себя, больше напора появилось в словах. Надо давить и бежать!

— Дана, ты идешь домой? — вот этот голос мне уже нравится, — Артур только что спустился по лестнице, не заметно для меня, и шел к выходу.

Одно спасение — любовь.

— Да, идем, — я сразу же бросилась, как на спасательный круг, подальше от акулы.

Глеб остался позади; один черт знает, что творилось в его голове в тот момент. Чего хотел? И какую цель преследовал на самом деле.

Я, Артур и Лилиана соседствовали; и жили совсем недалеко от школы. Десяти минут вполне достаточно чтобы дойти. Даже на обеды школьные можно было бегать домой — была бы компания.

— Он тебя обижает? — прервал молчание Артур.

— Скорее проявляет… интерес. Не знаю. Мне сложно разобрать то, что происходит в его голове.

— Не общайся с ним! — Мы подошли к развилке, что вели к нашим домам. Одноклассник повернулся ко мне и продолжил, смотря прямо в глаза, — Дана, знаю, что мы почти не общаемся, но ты можешь обратиться ко мне, если тебе понадобится помощь.

Забота. Уважение. Митя часто говорил в подобном ключе. Мне казалось, что он хотел всегда и всех оберегать. Так люди кажутся теплее, к таким больше тянутся.

— Обещаю. Ты первый узнаешь об этом, — уверенно заверила я одноклассника, решив вести себя по законам взрослой жизни.

9

Возможно, — это заблуждение, ошибка, неправильно считанная с лица; искаженное восприятие эмоций, а значит и реальности. Я повсюду искала подвох.

Особенно в тот день, когда Артур сам предложил проводить меня до дома.

И в тот же вечер мне позвонил Митя. Я не знала, что ему сказать, а он по всей видимости не знал, как начать самый элементарный, повседневный и по всей видимости самый страшный диалог в его жизни. Все зависело от реакции противоположной стороны. Мы с каждой минутой боялись первого произнесенного слова «привет!».

Мы точно чувствовали неловкость, что с каждой секундой превращалась в пропасть, не останавливаясь она расширялась, как Вселенная плавно и незаметно. Потерянный год жизни неизвестный друг другу. Другой жизни. Она осталась прежней, но приобрела другие черты, характер и совершенно противоположную эмоциональную окраску.

Я собиралась с духом. Еще мгновение. Еще одна секунда и я точно спрошу у него: «Как дела?». Легко, свободно и непринужденно, как в старые добрые времена. Нет, не сейчас. Вот со следующей минутой точно. Я все продолжала молчать, поглядывая на стрелку часов. Вот сейчас. Нет на следующей. И Митя не осмелился нарушить тишину. Я точно ощущаю его. Знаю, что он внимательно слушает мое дыхание в трубке. Ждет.

Мой порыв, написать, как раньше, на первое сентября можно понять. Сильный, эмоциональный, почти рефлекторный. Он понял. Не осудил. Даже поддержал, чему я была рада и благодарна. Мне это было нужно.

Возможно, он так же, как и я чувствовал пустоту внутри себя. Неужели мы действительно стали одним целым? Нет, сейчас мы могли походить только на сломанную чашку. Неужели весь этот год мы как магниты тянулись друг к другу и чувствовали нехватку, ощущали привязанность поистине родного человека?

— Я…, — начал он не уверенно. Митя боялся. Я тоже. Обоснованно ли? Слушала, что скажет. Извинятся глупо, да и за что? Он опасается моей реакции?

«Ты сам позвонил», — решила для себя.

Ты будешь говорить, а я — слушать. Интересно, он почувствовал мое внутреннее заявление, ставлю все монеты из копилки — он засмеялся. Или причиной его смеха что-то другое…Кто-то другой?

У Мити было много друзей, девушки вились вокруг него, как дикий плющ, такие же не поддающиеся к порядку окутывая всеми конечностями, цепляясь ногтями за него мертвой хваткой.

— Я думал о том, чтобы навестить тебя, — набрался смелости и с официальным тоном на одном дыхании выдал Митя.

— Мы можем провести каникулы вместе, — как скороговорку выпалила я в ответ.

Я действительно скучала, в том числе и по его странностям. Например, как он может спокойно уплетать за обе щеки одновременно шоколад и острые чипсы; не понимала почему, будучи левшой, он играл в волейбол и подавал правой рукой; и он самый популярный парень в школе, и почему у него до сих пор нет девушки?