Продавец
Шрифт:
Потом Настя замолчала, но мне отчего-то хотелось знать еще что-нибудь, в конце концов, этой женщине я проиграла — не зная, что играю, не ведая правил игры, возможно, мне удастся учесть ошибки прошлого в будущем. Ведь чем горше опыт, тем ценнее знания — так всегда говорит мой папа, а он определенно знает толк в горьком опыте…, как и в знаниях.
Настя шепчет, что Егор её убьёт, поэтому всего она не расскажет… да и не хочет вспоминать, и мне кажутся справедливыми её слова, ведь Алена — мать её племянницы, к тому же… меня не покидает ощущение, что это «все» как-то связано и с Настей тоже, а основное правило коммуникации — никогда
Я узнаю что-то о частный показах и вечеринках, о популярности Алены по причине её юности… и это звучит довольно двусмысленно. Не удержавшись, я спрашиваю, любила ли она Егора, и получаю ответ: «нет, конечно, ей нравился он… скорее, сам факт его крышесноса…, но и все на этом». А он её «может и любил… голова точно отключилась, особенно, когда узнал про закрытые вечеринки…», и, помолчав, продолжает: «Когда мы узнали, что Лелька беременная, все в шоке были, ну и Егор тоже, только… кто знал, от кого», и «от кого» она шепчет, опустив глаза. Добавляет «я спросила его… тогда… уверен ли он… ну, что ребенок его… а он ответил: «Я похож на идиота? Не уверен! Что прикажешь делать?»… так что Васька родилась, они продолжили в том же духе… что тот, что другой… кто теперь скажет, отчего так… но то, что Васька Егора мы узнали только, когда Алена на в суд подала. Первым делом… от греха подальше… а до этого он просто говорил: «Моя, а чья еще, если она только со мной засыпала… да по любому моя после той скарлатины».
Мы еще немного болтаем, я узнаю, что Настя никогда особо не хотела учиться и ничем не увлекалась. «Я была просто красивой девочкой», — усмехается. На мой вопрос, не хочет ли она пойти учиться сейчас, я могу помочь, у нас вечерникам совсем не сложно, Настя задумывается и говорит:
— Отчего ты готова помогать каждому, а сама смущаешься от тарелки супа? У тебя в ванной комнате сушилка для полотенец еле держится… почему не попросишь Егора?
— Я сама могу.
— Сама? Ты знаешь, какое нужно сверло? Ты сама лампочку поменять не можешь, девушка с крыльями на задниках туфель…
— Что-Что? — и я смеюсь в подушку.
— Ну, я в некотором роде была свидетелем влюбленности моего брата в девушку с крыльями… как и сейчас… любви к этой же девушке.
Я молчу. Молчу. Молчу. Любви?
— Любви?… Не похоже…
— Угу, любви… жаль, что это говорю тебе я… а не он, но смысла нет. Вы расстались и видно — навсегда, ты не простишь Егора, а он будет жить дальше, что ему остаётся? Он не станет навязываться, тем более тебе, ты сделала больше, чем можно себе представить для него и Васьки, а он, — Настя поморщилась, — отец-одиночка не пара тебе, но он пределённо тебя любит.
— А что… я имею ввиду… ну, он же… — и мне становится стыдно задавать интересующий меня вопрос.
Настя, сделав лицо хомяка, смеется весело и задорно, я раньше никогда не слышала такого смеха у Насти.
— Вааась, ты глупая. Можешь поверить, я знаю, где проводит дни и ночи мой брат… у него никого не было за это время… если только ты не ревнуешь к правой руке, потому что тут я гарантий дать не могу, не стоит преувеличивать степень нашей близости…
Глава 10
И хотя я не очень поверила словам Насти, больным всегда говорят приятные, ободряющие вещи, я прошу Егора починить вешалку, а когда он приходит, благодарю его за обеды и за новую дверь, и за то, что сломал старую, когда ему ночью позвонил Сережа, сказав, что я вырубилась
Он отвечает поцелуем, влажным и страстным, выдыхая мне в рот:
— Василина, господи… какую ерунду ты говоришь, — целуя еще раз. — Продолжай, мне нравится, только сначала я тоже скажу… Если бы я думал, что с помощью супа или дрели можно заслужить твое прощения, я бы до конца дней готовил тебе супы и прикручивал вешалки и картины. Если бы я имел хотя бы какое-то представление, как вернуть твое доверие, я бы сделал это… будь этот шанс один на миллион, я бы сделал это… Но я не знаю, Вася…
— Я тоже не знаю… но идея с супом каждый день мне нравится.
Остаток вечера и ночь мы проводим в моей квартире, болтая, целуясь и смотря любимые фильмы, что на самом деле очень приятно, видимо я забыла…
На выходные родители Егора неожиданно забирают Васю, и мы снова остаемся вдвоем в моей просторной квартире, где, лежа на удобной кровати, горячие руки гладят мое тело, которое вжимается с силой в продавца, но отчего-то мне не хочется спешить прыгать в кроличью нору.
— Выходи за меня? — слышит мой затылок.
— Мы женаты, — отвечаю я его шее.
— На самом деле, выходи за меня…
— А что с причинами… ну, с правильными.
— Василина, я люблю тебя, всем сердцем и нахожу эту причину правильной.
В свою очередь, я нахожу нужным согласиться с тем, что причина действительно правильная, и мне нравится, тем паче после моего ответного признания в любви к своему ночному продавцу.
И еще в том, что меня связывало с Сережей. Я понимаю, что это не самый подходящий момент, но возможен ли подходящий момент для новости, что свидетель на твоей свадьбе спал с твой невестой… это довольно нетипичная ситуация, как мне кажется, и слышу:
— Я знаю, сразу знал… и это неважно. То есть важно… но черт с ним, это не говорит, что я не хочу его убить и любого другого, кто когда-либо прикасался к тебе… но действительность такова, что этот парень помог тебе, хоть и таким способом… поэтому давай не будем, он твой друг, он позвонил мне, когда тебе стало плохо и, возможно, спас тебя… так, что с тем, чтобы выйти за меня?
— Егор, мы женаты, нам развестись?
— Нет! Я не знаю… давай обвенчаемся…
— Ты веришь в Бога?
— Не очень, но я верю в тебя, в нас и, впервые, я верю в себя, на самом деле верю, так что… почему нет.
— Почему нет… — повторяю я, упиваясь поцелуем.
И до самой свадьбы мы упиваемся поцелуями, не заходя дальше.
Вася приходит в восторг от того, что я уже женилась на её папе, а сейчас мы снова поженимся, и предлагает жениться каждый год, потому что ей нравится помогать портнихе подгонять мое платье по фигуре и выбирать свадебный торт, дизайн которого мы отдаем полностью на откуп Василисы. На удивлении кондитеров наш торт украшают три принцессы и веселый чайник.
Приехавшая Маша, а я решила свидетельницу не менять, привезла мне большую белую коробку, открыв которую я увидела свою маленькую фату и три кустовые розы темно бордового цвета.