Продавщица: Назад в пятидесятые

Наумова Анна

– Понятно, - резюмировала Лида, пропустив мимо ушей мой вопрос.
– Значит, бояться тебе было нечего. Ну целовались хоть?

– Да нет, ты что?
– смутилась я, как школяр на сольфеджио.
– Какое "целовались"? Мы едва друг друга знаем. Да и обстановка была неподходящая, ноги уносить надо было.

– Значит, он не такие, как большинство, - протянула подружка, - что ж, посмотрим. А вдруг у тебя и правда с ним путное что выйдет...

И правда, а вдруг? Внезапно мне на ум кое-что пришло. Точнее, пришло-то сразу, как мы сели в метро, но я, увлеченная беседой с Ваней, забыла об этом его спросить. Ну что ж, тогда попытаю Лиду. Я ее знаю: она, как разведчик, нужную информацию всегда разузнает.

Скорее всего, уже все, что можно вытрясла из своего Лео, пока ребята провожали нас до общаги.

– Слушай, а как нам удалось скрыться? Бежали по парку, практически у всех на виду, одежда приметная. Я, если честно, на успех особо-то и не надеялась. Думала - точно поймают, даже если бежать будем быстро.

– Да никто нас ловить особо и не собирался, - пожала плечами Лида. Я не ошиблась: по дороге домой она учинила своему новому знакомому допрос с пристрастией и разузнала о жизни стиляг все возможное и невозможное.

– Как это?
– я от неожиданности сделала слишком большой глоток вина и закашлялась.

– Так это, - привычно коротко ответила Лида со знанием дела и налила себе еще.
– Есть, конечно, идейные, которые готовы жизнь отдать за идеалы коммунистического строя.
– Подруга внезапно понизила голос почти до шепота и с опаской кинула взгляд на дверь.
– Ну а конкретно эти - можно считать, что ряженые. Они...

– Подожди, - я жестом остановила подругу.
– Что значит "ряженые"?

– Да не перебивай ты, Дашка!
– рассердилась Лида, закусывая вино шоколадкой.
– И не говори так громко. В нашей общаге и из "Конторы Глубого Бурения" люди есть. А лучше - вообще не говори, а слушай. Я тебе все по делу рассказываю. Короче, у Лео - отец - крупная шишка где-то в министерстве. Сам он в МГИМО учится. Леонид его по-настоящему зовут. Фамилию он мне называть отказался, но это ничего. Я потом сама узнаю, если надо будет.

– А не врет ли тебе твой Лео?
– не удержавшись, усомнилась я, вспомнив эпизод из фильма "Москва слезам не верит", где две девушки-лимитчицы - Катя и Людмила, приехавшие из маленького городка, представились дочерьми академика Тихомирова. Девчонки-лимитчицы нередко представлялись парням москвичками, чтобы произвести впечатления. Скорее всего, и парни могли что-то приврать ради красного словца. Надо будет потом уточнить у Люды, что это за "Контора Глубогого Бурения"...

– Я тоже так сначала подумала, - спокойно ответила Лида, отщипывая еще кусочек от шоколадки.
– Но позже просекла: не врет. Был бы он из нас, простых: не сумел бы его папа с "Бригадмилом" договориться. Ты чего не ешь? Угощайся. Не волнуйся, я сразу подмечаю, кто врет, а кто правду говорит. Это белая кость, сразу видно. Вот Ваня твой, например: как бы он свой кок ни укладывал, сколько бы вагоны по ночам ни разгружал, чтобы на "дудочки" заработать, так работягой и останется. Тут - совсем другое дело...

– Ты лучше расскажи про "ряженых", - осторожно попыталась я вернуть Лиду к теме разговора.

После выпитого бокала дрожь и волнение улеглись, мне стало хорошо, тепло и спокойно. Все происходящее сегодня - просто веселое, забавное приключение, в результате которого состоялось мое долгожданное личное знакомство с прекрасным парнем. А уж Ваня он, или Джон, значения никакого не имеет... Я уже в который раз подумала: может быть, и не надо мне возвращаться в унылый 2024-й? Проживу я как-нибудь и без смартфона, и без интернета, и без робота-пылесоса. Зато проживу молодость во второй раз. Мы поженимся с "Джоном", нарожаем детей, получим от государства шесть соток, построим небольшой дачный домик и будем лет через тридцать пять, когда СССР развалится, вспоминать, как куролесили в юности...

– Я и рассказываю, - кивнула подружка, прервав мои сладкие мечтания.
– Да ты все перебиваешь.

Тот, который у них самый главный, просто заработать хочет. А еще галочки ему нужны, что общественной работой занимается. А компания вместе с ним - это те, для кого "партия сказала: "Надо". Они все до костей - строители коммунизма. Если он им прикажет - они все, что угодно сделают. Вот и договорились обе стороны: комсомольцы делают липовые облавы, для вида, главный получает от отца Лео что-то "на карман", а потом возвращается, разводит руками и в отчетах пишет: "Такого-то числа бригада содействия милиции прервала такое-то мероприятие. С нарушителями проведена профилактическая беседа". А Лео со своей компанией потом еще где-то месяц гудит в "Шестиграннике" совершенно спокойно. На пары он, кстати, ходит не с коком, а с идеологически выдержанным полубоксом, как примерный советский гражданин. Вот и все.

Слушая Лиду, я все больше изумлялась. Надо же, а я думала, что в Советском Союзе жили исключительно идейные люди... Оказывается, и с "Бригадмилом" при желании можно было договориться. За мзду, разумеется...

– Ты чего вылупилась, Дашка?
– зевнула Лида.
– Так везде. Весь мир так устроен. Хочешь что-то получить в обход - плати. Хочешь провести время не так, как принято - плати. Ты вчера родилась, что ли?

Ну не вчера, Лидочка, а в 1974 году. Но тебе об этом знать незачем. М-да, а еще говорят, что в СССР взяток не давали. Ладно, в конце концов, какое мне дело? Все закончилось благополучно. Сидим сейчас с Лидой не в отделении поли... милиции, а у себя дома, в общаге, пьем винцо и делимся впечатлениями.

– Слушай, - спохватилась я, - так если все заранее было договорено, почему все разбежались?

Лида пожала плечами и убрала с тумбочки уже опустевшую бутылку.

– Так у них договорено уже давно, - спокойно сказала она со знанием дела.
– Как только начинается облава, пацаны хватают девчонок, своих, чужих, неважно - и все разбегаются. Не устраивать же драки стенка на стенку. Мне кажется, что о договоренности папы Лео с "Бригадмилом" знают далеко не все. Многие убеждены, что он этакий "делаш", может все и вся разрулить, уладить любую ситуацию. Ну а ему это только на руку, в глазах девушек он - герой, в глазах парней - парень-решала. А то, что все за него решает папа, никому и невдомек. Потом, позже снова собираются, у кого-нибудь на хате или еще в каком-нибудь проверенном месте. Ладно, давай спать. Завтра с утра обсудим предстоящий поход в гости.

– Он тебе нравится, этот Лео?
– простодушно спросила я, залезая под одеяло. Спать после выпитого хотелось неимоверно, и как только моя голова коснулась подушки, я мгновенно провалилась в полудрему. Уже засыпая, откуда-то издалека я услышала голос Люды, которая тоже уютно устроилась на своей кровати:

– Не знаю, там видно будет. Теперь у меня уже четверо кавалеров, вместе с Ильей, Вадиком и Никитой, а это грозит неуправляемостью процесса.

И мы уснули.

***

Утром мы с Лидой, пока чистили зубы над раковиной вдвоем, договорились о том, что о своем вчерашнем приключении мы ничего не будем сообщать Вере.

– Кто его знает, - разумно рассудила Лида, вытирая лицом полотенцем.
– Сколько нам еще бегать придется и от кого. Она девочка простодушная, домашняя, хитрить и врать не умеет. Да и ты, Дашка, такая, только ты меня слушаешь, а той всегда и про всех правду знать хочется. Так что давай договоримся - про стиляг (она понизила голос почти до шепота, как вчера в комнате) - ни-ни!

– А что такое "Контора Глубокого Бурения"?
– вдруг ляпнула я, вспомнив в деталях наш вчерашний разговор. Какая-то девочка в халате и с тазом белья в руках, проходящая мимо нас, вдруг с удивлением на нас обернулась. Лида сделала страшные глаза, схватила меня за руку и вытащила в коридор.