Продавшие социализм. Теневая экономика в СССР

Кении Томас

По той же самой формуле через некоторое время уже Сталин подвергался критике со стороны Троцкого и ряда других группировок в партии и вне ее, за его концепцию о возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране, находящейся к тому же в полном вражеском окружении, за проводимый под его руководством курс на коллективизацию сельского хозяйства и ускоренную индустриализацию всей страны… За что только не критиковали руководителей страны и партии подобные «идеалисты»!

Правда, имеются неопровержимые доказательства прямой связи определенной части критиков подобного рода с враждебными социализму внешними силами. Ситуация в таких случаях предельно ясна и, как говорится, в

особых комментариях не нуждается.

Гораздо сложнее обстоят дела, когда настрой на критику существующего социалистического общества сквозь призму «идеала» складывается в среде обычных граждан, непосредственно в нем живущих и пользующихся его вполне реальными благами и возможностями. Не исключено, что в таких случаях вопрос зачастую приобретал насколько идеологическую, настолько и психологическую окраску. Так или иначе, явления такого рода неизменно сопутствовали развитию советского социалистического общества практически на всех этапах его существования.

Не то чтобы в реальной жизни вовсе не было действительных причин для критики или, скорее, — поводов, способствующих появлению и распространению подобных настроений. Существовала, например, хоть и в ограниченных масштабах, система привилегированного, так называемого «спецснабжения и обслуживания» определенных групп партийных и государственных руководителей, семей и некоторых секторов административного и партийного аппарата.

Усилению чувства нарушения социалистических норм и принципов о равенстве в немалой степени способствовало и разрастание «второй экономики» и ее коррупционного присутствия на всех уровнях партийной и государственной иерархии.

Иначе говоря, у процессов утверждения и развития социалистической демократии были, очевидно, как свои сильные, так и слабые стороны, как достижения, так и нерешенные проблемы. Сильная руководящая роль партии, например, оборачивалась и такой, определенно неблагоприятной «другой стороной», когда Советы зачастую приобретали преимущественно совещательные функции. Или, еще хуже, превращались в своего рода «контору», где просто ставили соответствующую подпись под уже принятыми решениями.

Но, что особенно важно, в силу какой-то, еще полностью не изученной «расширяющейся логики» массовых настроений, они, как правило, направлялись не столько против непосредственных их «раздражителей» и нарушителей существующих общественных норм, а «оседали» каким-то более или менее тайным и продолжительным ощущением несогласия… с самой системой социализма, его принципов и механизмов.

Таким образом, в конечном итоге постепенно складывалось и крепло странное явление, при котором десятки миллионов трудящихся и рядовых граждан страны все больше были склонны если уж не сами рубить ту «ветвь дерева», на которой сидели, то, по крайней мере, пассивно созерцали, как это делает кто-то другой.

Некоторое время тому назад Альберт Шимански был, может быть, первым, сделавшим попытку начать серьезное изучение этого и других подобных явлений в своем исследовании «Классовые основы политических процессов в СССР», опубликованном зимой 1978/79 года в прогрессивном издании «Наука и общество».

Разумеется, подобный углубленный подход к данной теме никак не мог понравиться всем тем, кому было легче, да и выгоднее, вовсю трубить о том, будто бы социализм в СССР рухнул из-за «нехватки демократизма» в его системе. К сожалению, анализ такого рода не оказался в центре внимания тех, кому действительно были дороги и близки судьбы социализма и первого государства, в котором он победил.

Возможно, поэтому и сегодня, когда мы определенно отвергаем несостоятельные попытки «легких объяснений» столь серьезных событий, перед нами все так же продолжают стоять

вопросы: «Почему все-таки вообще стал возможным такой ход событий, при котором настолько могучее общество и система вдруг неожиданно распались — без наличия какого бы то ни было признака широкого недовольства народа, внутреннего кризиса экономики или прямой интервенции и агрессии извне?» Тем более непонятно и труднообъяснимо, что все это могло произойти в стране, в которой десятки миллионов ее граждан принимали активное участие в самых разных, реально существующих и действующих политических организациях и целом ряде других структур, составляющих систему управления государством.

Еще более несостоятельным, чем идеи о «недостаточной демократии», является взгляд о якобы имеющейся «чрезмерной централизации» — как основной причине развала советской системы и государства. Советский Союз стал первой и единственной страной за всю историю человечества, где вся экономика работала на основе преимущественно общественной и государственной собственности на средства производства и централизованной государственной системы планирования экономики. Численность негосударственных или не полностью социализированных предприятий была крайне незначительной. То же самое касалось и ограниченного применения некоторых рыночных механизмов.

Только сильная централизованная власть с экономикой, основанной на системе единого централизованного планирования, могла добиться основных целей социалистического общества, начиная с обобществления экономически значимой собственности и кончая успешной защитой достижений революции от посягательств как внутренних, так и внешних врагов. Только в этих условиях можно было осуществить ускоренную индустриализацию и электрификацию страны, повышение уровня образования и обеспечение общедоступного бесплатного здравоохранения для всего населения, развитие самых отсталых, угнетаемых при старом режиме национальностей и этнических групп по всей стране.

Нигде и никогда в мире до СССР не было сколько-нибудь испытанных образцов или примеров надежной практики социалистического развития. Не было никаких гарантий того, что намеченные планы сработают. Вся история Советского Союза, по сути дела, являлась чем-то вроде вереницы уникальных экспериментов и испытаний самых разнообразных механизмов и систем в сферах планирования, формирования цен, норм труда и трудового вознаграждения. Был заложен и осуществлен ряд невиданных до тех пор начинаний и проектов. Складывалась уникальная практика налаживания оптимальных соотношений между тенденциями централизации и децентрализации в реально существующих условиях общей государственной собственности на средства производства и системы единого хозяйственного планирования. И, конечно, было вполне естественно, что в ходе всей этой по-настоящему новаторской и гигантской работы первопроходцев появлялось множество проблем. Однако это вовсе не означало, что проблемы являлись следствием самой централизации как таковой. Утверждать это — то же самое, что утверждать, будто «проблемы социализма находятся в самом социализме».

Но именно такой и оказалась в конечном итоге политика Горбачева, который стал на путь уничтожения этой уникальной системы единого экономического планирования и открыл двери для хозяйственной практики частной собственности.

По мнению сторонников теории «отсутствия демократии» в советской системе, наиболее веским доводом в ее поддержку является то обстоятельство, что большинство советских граждан, в том числе рабочего класса и членов самой Коммунистической партии, по сути дела, не противостояли сколько-нибудь активно процессам фактического свержения КПСС, уничтожения социализма и восстановления порядков капитализма.