Проделки Джинна
Шрифт:
Владелец гостиницы не успел договорить. Изящно приподняв двумя пальцами подол длинного кружевного платья, Розалия красивым ударом ноги отправила оратора в кусты.
— Идите за мной, Александр, — как ни в чем не бывало сказала она. — Мы можем опоздать к ужину.
Трудно передать Сашино состояние в этот момент. Там было много всего: и восхищение, и крайняя степень удивления, и уважение. Было даже немного жалости к Базилю, но она скоро прошла.
ЖАЛОСТЬ
Не надо путать жалость с сочувствием. Сочувствовать можно всему человечеству, а жалеть только самого себя и потраченных денег.
Вообще–то, людям свойственно жалеть друг друга.
Вечер выдался прекрасный. Теплый воздух ласкал кожу как шелковая сорочка. Солнце висело между крышами зданий и горизонтом, окна домов налились слепящим золотом девятьсот девяносто девятой пробы, а зелень в тенистых двориках слегка потемнела. Все обрело покой и устойчивость египетских пирамид. Впрочем, Дыболя не очень интересовали богатые краски летнего вечера. Он следовал за Розалией и думал о том, как эта красивая статная дама выглядит без платья. Заодно он похваливал себя за то, что не остался жить у профессора. В общем, как когда–то писал древнегреческий поэт Клеанф: «Строптивых Рок влечет, ведет покорного».
Миновав уютный бульвар с голубями и фонтаном, Розалия с Дыблем вышли на центральную площадь, и Саша в растерянности остановился.
— Смотрите, украли, — выдохнул он. Еще в полдень памятник стоял на месте. Сейчас же от него остался один гранитный постамент, да и тот был изрядно попорчен — несколько облицовочных плит отвалились и под ними обнажился грубый железобетонный каркас.
— Какая жалость, — Мельком взглянув туда, где недавно возвышался бронзовый Дыболь, неискренне проговорила Розалия. Она взяла Сашу под руку и добавила: — Украли и ладно. Значит кому–то понадобилось место. Пойдемте, Александр, дома будете лить слезы.
Не отрывая повлажневшего взгляда от изуродованного постамента, Дыболь как загипнотизированный последовал за Розалией.
— А кому понадобилось место? — у самых дверей дома спросил он.
— Ну откуда же я могу знать? — ответила Розалия. — Какому–нибудь очередному счастливчику вроде вас. Думаете, вы один такой? Вот сюда, Александр. Это мой дом.
По белым мраморным ступеням они поднялись на второй этаж. И тут же навстречу им вышла старая толстая служанка в крахмальном кужевном переднике и такой же наколке. У неё было ничего не выражающее, сытое лицо и пухлые в детских перевязочках руки.
— Добрый вечер, Августина, — поздоровалась с ней хозяйка дома.
— Здрасть, — сказал Саша.
— Это мой гость, Августина. Его зовут Александр. Покажите ему комнату. Ту, в которой жил художник, — доброжелательно распорядилась Розалия. Идите, Александр, посмотрите спальню, можете отдохнуть. А через полчаса я жду вас в столовой. Августина объяснит вам, как её найти. И не расстраивайтесь, Александр, из–за памятника. В следующий раз будете умнее.
— А площадь тоже переименуют? — задержавшись в дверях, спросил Дыболь.
— Конечно, — ответила Розалия. — А вы думали, она вечно будет называться вашим именем?
«Как жалко, — мысленно сокрушался Саша, следуя за Августиной. Красивый был памятник».
СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ
Это австрийский писатель Майринк всю свою многострадальную жизнь пытался понять, что в этом мире реально, а что нет. Буддисты всех трех Поворотов Колеса Закона точно знают, что мир иллюзорен. А вот Саша жил в реальном мире и старался не забивать себе голову подобными неразрешимыми проблемами. Хотя мелок он все же опробовал. Перед тем, как сесть за стол, Дыболь черкнул на стуле Розалии крестик и быстро ретировался на свое место. Дожидаясь, когда хозяйка дома усядется, Саша по–настоящему нервничал, но с ней ничего не произошло. Розалия заняла свое место, с усмешкой посмотрела на гостя и безапеляционным тоном сказала:
— Я вижу, вы встречались с этим сумасбродом. Не надо больше пачкать стулья мелом, Александр.
— Да я… — начал Дыболь, но хозяйка дома перебила его:
— Не обращайте на него внимания, Александр. Разве вы не видите, что он сумасшедший? Этот обиженный маньяк кричит, что здесь все фальшивое, но витрины бьет настоящие.
— Зачем? — чтобы увести разговор от себя, поинтересовался Саша.
— Он требует, чтобы памятники ставили навсегда, а не убирали через несколько дней. Но тогда ведь очень скоро некуда будет ступить. Сколько желающих обессмертить свое имя — уму непостижимо. Они заполонят все свободное пространство, и город превратится в музей самых что ни на есть идиотских скульптур. А точнее, в кладбище. Этот идиот не понимает, что его памятник скоро затеряется в море таких же бездарных болванок и результат будет тот же.
— А если всем не ставить? — несмело предложил Саша.
— Но вы же себе поставили, — с усмешкой ответила Розалия. — Чем же другие хуже?
— Да… я… я погорячился, — не глядя на хозяйку дома, ответил Дыболь.
— Вот когда вы все перестанете горячиться, в том числе и этот сумасшедший, тогда и не потребуется так часто менять памятники. А может и вообще не придется ставить.
Ужин был отменный, а сервировка стола поначалу привела Дыболя в состояние легкой каталепсии. По обеим сторонам тарелки, на которой легко поместилась бы жареная индейка, лежали серебряные вилы, вилки и вилочки, ножи, ножички и ложечки. Это напоминало набор медицинских инструментов. Не хватало лишь никелерованной ножовки для ампутации конечностей, да стоматологических щипцов. Привыкший к пакетным супам и вермишели с котлетами в фаянсовых тарелках, Дыболь чувствовал себя совершенно беспомощным перед подобной роскошью. Потянувшись, например за каким–нибудь лакомым кусочком, он при малейшем шорохе вздрагивал или застывал с поднятой вилкой и, по появившейся привычке, краснел.
— Скорее всего, сегодня ночью будут устанавливать памятник, — не замечая Сашиных страданий, сказала Розалия. — И не исключено, что он будет из серебра или золота.
— Золота? — недоверчиво переспросил Дыболь.
— Да, бывают, знаете ли, такие эстеты, — с сарказмом проговорила хозяйка дома. — Памятник из камня или бронзы они считают слишком дешевым.
— А можно будет посмотреть? — незаметно подцепив кусок ветчины, поинтересовался Саша.
— Конечно, — ответила Розалия. — Если не проспите. Откровенно говоря, мне и самой интересно взглянуть: кто же на этот раз? Вы не представляете, Александр, как много иногда говорит о человеке его памятник.