Проделки небожительницы
Шрифт:
В обратный путь по подземным коридорам они отправились втроем. Слава вел под руку тетю Васю, освещая дорогу фонариком. Позади них тащилась Надежда, держа под мышкой неудобный тяжеленный ящик с табличками, и изрыгала проклятия – не хуже львиноголовой богини Ламашту.
Ашот Арутюнян считал, что судьба к нему несправедлива. Он был трудолюбив, обаятелен, умен, даже хитер, настойчив… Казалось бы, у него было все, что требуется человеку, чтобы сделать карьеру, прославиться, разбогатеть, но постоянные неудачи преследовали его с завидным упорством.
Ашот родился в маленьком армянском селе. Конечно, это не место для честолюбивого
В Москве жил дядя Возген, у которого можно было остановиться на первое время, он помог племяннику поступить в цирковое училище – в других местах у него не было связей.
Ашотик учился без особого старания, потому что в Москве так много соблазнов, а его яркие глаза и темные кудри производили на москвичек очень сильное впечатление.
Однако судьба уже приготовила армянскому юноше первый удар. У дяди пропал дорогой золотой портсигар, который чуть позднее появился в комиссионном магазине на Арбате. В магазине Ашотика запомнили – у него была слишком яркая внешность. Дядя не стал устраивать большой скандал, забрал заявление из милиции, но Ашотику пришлось переселиться в общежитие. Москвичкам по-прежнему нравилась его импозантная внешность, но, как только заходила речь о бракосочетании, и в особенности о прописке, они становились какими-то странно задумчивыми.
Ашотик закончил училище со специальностью «иллюзионист» в дипломе и женился-таки на перезрелой девице с хорошо поставленным командным голосом, маленькими усиками, большим бюстом и московской пропиской. По цирковой традиции, жена стала его ассистенткой, и на некоторое время роли супругов четко определились: в рабочее время Ашотик на сцене пилил Эльвирочку, в нерабочее – Эльвирочка пилила Ашотика.
Большую часть времени эта «семейная лесопилка» проводила в гастролях по маленьким городам Поволжья и Сибири, поскольку Ашоту Арутюняну явно не светила слава его соотечественника Акопяна или знаменитой династии Кио. Зато постепенно все громче и громче становились пересуды о том, что в гастрольной бригаде, с которой выступает Арутюнян, слишком часто пропадают вещи и деньги. Кроме того, артисты знали, что если кому-то срочно понадобятся «травка», или «колеса», или дорогостоящий белый порошок – отнюдь не зубной, – или еще какая-нибудь разновидность дури, то все это запросто можно достать у Ашота Арутюняна.
В конце концов, эти слухи дошли до начальства, и это начальство, чтобы не получить по шапке за слабую воспитательную работу в коллективе, предложило Ашоту поискать другую работу, не дожидаясь больших неприятностей. Ашот вспылил – сказалась южная кровь – и хлопнул дверью.
Другую работу искать ему не захотелось, поскольку он не умел делать ничего, кроме распиливания собственной жены под музыку Кальмана, и он решил сделать профессию из своих внеслужебных увлечений – мелкого мошенничества и еще более мелкой торговли наркотиками.
Жена, у которой за прошедшие годы командирский голос и усики замечательно развились, так что она стала похожа на бравого старшину-сверхсрочника, вскоре как-то «потерялась» где-то на бескрайних просторах России. Ашотик был этому несказанно рад: единственное, на что она годилась, – чтобы распиливать ее на сцене, а этому занятию пришел конец.
Ашот переезжал из города в город, проворачивая по две-три стандартные аферы
Однако жестокая судьба подкинула Ашоту очередную пакость: он нарвался на внимательного и осторожного клиента, не поддававшегося внушению, и попал на скамью подсудимых, получив для первого раза не очень большой срок.
На зоне его, как представителя достойной и уважаемой уголовной профессии, не слишком обижали, у Ашота появилось свободное время, и он, к собственному удивлению, пристрастился к чтению.
Книг в лагерной библиотеке было немного, некоторые – совсем неудобочитаемые, например, политэкономия социализма, который к этому времени уже приказал долго жить, или огромный том о разведении свиней белой степной породы. На этом фоне попавшаяся Ашоту книга о культуре и мифологии древней Ассирии и Вавилона показалась ему очень интересной.
Ашотика за примерное поведение выпустили досрочно, он начал понемногу заниматься прежним бизнесом, хотя и заметил, что времена очень сильно изменились и жулик-одиночка должен быть осторожен как никогда, чтобы не попасться на глаза «браткам» из серьезных криминальных группировок.
Сложная «творческая» судьба забросила Ашота в Северную столицу – колыбель трех революций, город-герой Санкт-Петербург. И здесь, присматриваясь к окружающей обстановке и планируя очередную операцию по отъему денег у ближних своих в особо малых размерах, он случайно заметил нескольких решительных черноволосых парней, получавших ежемесячный «взнос» у старика-сапожника.
Ашот подсел к сапожнику и разговорился с ним. В процессе беседы он выяснил, что этот ремесленник, как и большинство его коллег в городе, – айсор, то есть ассириец, и платит он мзду своей же ассирийской мафии. То есть называть ее мафией просто язык не поворачивался, настолько маленькой и незначительной была эта группировка.
Ашот Арутюнян серьезно задумался. Он вспомнил прочитанную на зоне книгу, и кое-какие идеи зашевелились у него в голове.
В то же самое время он случайно узнал от одного своего знакомого, который периодически продавал Ашоту небольшие партии дури для распространения ее среди детей среднего школьного возраста, что примерно через месяц в город должен прибыть знаменитый Киргиз с огромной партией наркотиков, такой большой, какой еще не бывало. Эти наркотики собирался приобрести один из крупнейших уголовных авторитетов, с тем, чтобы в дальнейшем с десятикратной прибылью перепродать их на Запад.
Ашот Арутюнян задумался еще серьезнее. В его мозгу созревали прямо-таки наполеоновские планы.
Самое удивительное, что он эти планы почти что сумел осуществить. Разговорившись с несколькими молодыми айсорами, он умудрился увлечь их красивой сказкой о возрождении былого могущества великого ассирийского народа. В заброшенном подвале Ашот оборудовал святилище и вспомнил свои прежние навыки циркового иллюзиониста. Конечно, тут не обошлось и без его гипнотических способностей, но, не полагаясь только на них, Ашот для верности на каждом «богослужении» обкуривал своих молодых приверженцев наркотической травкой…