Продолжение легенды

Светова Ана

Дорогой дядя Генри!

Меня срочно вызвали в Саванну к дедушке Робийяру. Я попросила мистера Телфорда помочь мне с делами, учитывая вашу большую занятость. Но если вы найдете возможность оказывать ему содействие, буду бесконечно вам благодарна. Дядя Генри, я открыла счет на имя Индии Уилкс, этих денег должно хватить на хозяйство и для покупки лошади, Эшли знает, о чем идет речь. Мне пишите, если будет необходимость, в Саванну.

С уважением, ваша Скарлетт

Мистер

Телфорд удивился ее грустному виду, еще вчера не было женщины счастливее и красивее. Он решил, что она расстроена из-за деда.

– Сколько же ему лет?

– За 90, точно не знаю.

– Крепкий старик. А мистер Батлер уже отбыл?

– Да, к сожалению, он не знал, что мне тоже придется уехать.

– Вот и я, как Ретт, еду искать свои корни, – подумала Скарлетт, поднимаясь по ступенькам вагона.

Все произошло так быстро, что в Атланте даже не заметили, что они уехали не вместе.

Часть вторая

I

Достигнув преклонного возраста, Пьер Робийяр начал жалеть, что у него нет сына. Полин и Элалия не имели детей, и теперь он все чаще вспоминал о младшей любимой дочери Эллин. Дети были только у нее, вышедшей замуж за этого безродного ирландца, который погубил ее. Он знал от дочерей о смерти Эллин и винил во всем не войну, а Джералда. Впервые ему захотелось увидеть свою внучку, которая жила в Атланте.

– Бог не простит мне гордыни, – размышлял старый Пьер.

И он написал Элалии, чтобы они с Полин непременно привезли Скарлетт.

– Тьфу ты, имечко-то, какое, не произнесешь! – подумал дед, дописывая письмо.

Когда Пьер увидел Скарлетт, ему показалось, что Соланж входит в комнату, та же волнующая походка, только ростом чуть меньше и худее.

– Ваша внучка, отец! – робко представили ее тетушки.

– Слава богу, не похожа на ирландца, – обрадовался дед, а Скарлетт вскипела. Как смеет этот злобный старик оскорблять ее любимого отца?

– Вы правы, внешнего сходства нет, зато мне удалось унаследовать его нрав, чем очень горжусь. Мистер О’Хара был истинным джентльменом, любил детей, боготворил жену, и его все уважали. Если бы не война, мы и сейчас были бы счастливы.

Она старалась говорить спокойно, с достоинством, но глаза ее сверкали, как лезвия ножей. Тетушки, сраженные смелостью племянницы, притихли, они никогда не возражали отцу. Старик тоже молчал, любуясь внучкой.

– Моя кровь, – заключил он и пригласил ее в свою комнату перед ужином.

– Сколько тебе лет, Скарлетт? – спросил Пьер скрипучим голосом, когда они остались одни.

– 28, дедушка, – ответила задумчиво Скарлетт.

–У тебя есть дети? Ах да, мальчик, – вспомнил дед, – ты же приезжала с ним.

– Есть и девочка от второго брака.

– Твой второй

муж из Чарльстона?

– Нет, он был из Атланты и тоже погиб. Из Чарльстона – мой третий муж, Ретт Батлер.

– Трижды замужем, даже в этом сходство с бабушкой, – оживился дед. – Помнится, я был знаком с какими-то Батлерами, давненько, правда. А почему муж не приехал с тобой?

– Вы его не приглашали.

– Такой гордый, что он богат, образован, из хорошей семьи?

– Да, все так, – коротко ответила Скарлетт, ей не хотелось говорить о Ретте.

– От него у тебя нет детей?

– Теперь уже нет. Прошлой весной наша с ним дочь погибла, а с нею – и наш брак, – призналась Скарлетт, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы.

– Вы развелись?

– Пока нет.

– Значит, в Атланте тебя ничего не держит? – продолжал Пьер. – Элалия писала, что у тебя магазин, что ты сама им управляешь.

– Есть еще салун. Были лесопилки, муж заставил продать.

– Скарлетт, я уже не в силах вести свои дела, а передать мне их некому. Я бы хотел, чтобы ими занималась ты. Переезжай в Саванну, и Чарльстон будет ближе к тебе.

Дед действительно нуждался в помощи. Дом был большой и очень красивый, таких и в Новом Орлеане немного найдешь. Жили здесь когда-то богато, и это чувствовалось в солидной обстановке в стиле французского ампира, в сверкании люстр и хрусталя. Но на всем лежала, несмотря на чистоту, печать запустения, отсутствия жизни. Если бы Скарлетт не пережила недавно одиночества в своем богатом доме, она не поняла бы деда, но теперь знала, чего ему не хватает. Ей стало жалко его – живет одинокий старик, никому не нужный; слуги, наверное, обкрадывают его, вон как злобно смотрит на нее камердинер.

– Я подумаю, дедушка, но не будет ли вам в тягость мое присутствие? Вы привыкли жить один, я тоже. Моя самостоятельность может не соответствовать вашим представлениям о поведении женщины.

– У тебя, что, куча любовников?

– Матерь божия! Как вы могли такое подумать? – удивилась Скарлетт. – Конечно, нет.

– В наше время так было принято, – пояснил дед. – Неприлично было не иметь любовников и любить своего мужа.

– Надеюсь, бабушка любила вас?

– Всякое бывало. – Она любила жизнь. А ты что любишь?

– Деньги. После войны мне пришлось работать в поле до кровавых мозолей наравне со слугами, чтобы не умереть с голоду самой и всей семье. Я вышла замуж во второй раз, чтобы получить триста долларов и заплатить налог за Тару. В третий раз мне удалось выйти за самого богатого человека в Атланте. Не испугает ли вас, старого аристократа, все это?

– Я не из пугливых, – ответил дед.

– Дети будут бегать по дому, хотя они у меня тихие и послушные.

– Дети – это всегда хорошо, – призадумался старый Пьер. – Жаль только, что они не носят фамилию Робийяров, ну да это можно исправить.