Продолжение легенды

Светова Ана

Ретт глухо застонал и рывком притянул её к себе.

– Кто вас этому научил? – гневно воскликнул он.

– Чему? – испугалась Скарлетт, устремив на него непонимающий взгляд, исполненный отчаяния и тоски. – Разве этому надо учить? Разве это не естественное желание женщины – покрыть поцелуями каждый дюйм тела возлюбленного, которого она так долго ждала?

– Вы никогда не говорили, что вам это нужно, – пробормотал он в растерянности, то ли от неожиданной ласки, то ли от того, что она назвала его возлюбленным.

– Что я могла сказать,

когда вы были так холодны со мной, так далеки, и всегда рядом Красотка… – горько упрекнула Скарлетт, пытаясь нащупать рукой пеньюар, но его не оказалось на привычном месте. – Потом это вообще стало невозможным. Ну да ладно, что теперь об этом говорить. Простите, больше этого не повторится.

– Да отчего же не повторится? – горячо зашептал Ретт, снова привлекая ее к себе. – Это вы меня простите, дорогая, я подумал… ах, не важно, что я подумал…

Не дождавшись господ в столовой, Дилси начала собирать поднос.

– Видно и завтрак сегодня придется подать в спальню, – многозначительно сказала она Порку.

– Неужели это не сон, – думала Скарлетт, боясь открыть глаза.

– Не слишком ли ретиво я принялся исполнять рекомендации мистера Гамильтона, – думал Ретт, гладя ее шелковистые волосы, разметавшиеся на его груди.

Оба были смущены происшедшим, так не соответствующим их душевному состоянию. Тела жили своей жизнью, нежили и ласкали друг друга, не желая расставаться, а души стыдились слабости человеческой, не способной устоять перед соблазном чувственного земного наслаждения даже в минуты глубокой скорби…

XIX

Не зная, как преодолеть затянувшееся молчание, Скарлетт снова предприняла безуспешные поиски своего пеньюара. Под руку все время попадались вещи, которые никак не должны были здесь находиться. Пообещав сегодня же задать трепку нерадивой Лу, она, наконец, заметила, что Батлер давится от смеха, как нашкодивший мальчишка, который успешно разыграл кого-то.

– Простите, дорогая, ваша горничная ни в чем не виновата. Это я без вашего разрешения воспользовался некоторыми вещами, чтобы создать интимную обстановку в нашей спальне для доктора Мида. Кажется, мне это удалось.

– Зачем вам это? – удивилась Скарлетт.

– Скорее это нужно вам, чем мне.

– Вы полагаете, мне нужно, чтобы мои панталоны обсуждала вся Атланта? – полюбопытствовала она, приподняв очередную вещичку из своего комода.

Ретт от души рассмеялся.

– Прелесть моя, не бойтесь. Он не понял, что это, ведь миссис Мид не носит такие. Доктор расскажет, какая красивая у нас спальня, в каких очаровательных рубашечках спит моя жена, и что ей удалось вырвать заблудшего мужа из цепких рук Красотки.

– Ну что вы, таких смелых целей я перед собой никогда не ставила, куда мне до неё, – насмешливо и в то же время грустно заметила Скарлетт.

– Не скромничайте, вам по силам и более сложные задачи. Не станете же вы утверждать, что не принимали участия в создании этой ловкой выдумки будущих родственников

для восстановления вашего положения в обществе; что она не основана на ваших доверительных признаниях, заставивших многих женщин сочувствовать вам?

– О чем вы? Я не делала никаких признаний, не слушаю сплетен и не нуждаюсь в сочувствии.

– Мои уроки не прошли даром, вы действительно стали независимой женщиной, достойной восхищения, и я снимаю перед вами шляпу. Остается только сожалеть, что легенда, полюбившаяся горожанам, не основывается на реальных фактах, а они весьма лестны для меня.

– Перестаньте говорить загадками, если действительно есть что сказать, – решительно оборвала она его.

– Похоже, я был не последним, кто не знал о легенде, – подумал Ретт и пересказал ей все, что услышал от дяди Генри.

– Я думаю, это не выдумка, – помолчав, произнесла Скарлетт, – скорее, догадка умного, наблюдательного человека, проникшего в сущность наших отношений, чего нельзя сказать о нас с вами. Мы не смогли понять, что нам было подарено судьбой, не смогли ценить этого, ни вы с вашим хваленым умением все читать по моему лицу, ни тем более я, никогда не разбиравшаяся не только в чужих душах, но и в своей собственной.

– Но ведь еще не поздно все изменить? – неуверенно спросил он.

– Вряд ли стоит рисковать нашим спокойствием, капитан Батлер.

Она не называла его мистер Батлер, так звали злополучного пони, унесшего жизнь их дочери, хотя Ретт уже перестал вздрагивать, когда к нему так обращались посторонние.

– Может и не стоит, – согласился он, – а все же почему не стоит?

– Ну, хотя бы потому, что вы легко можете исчезнуть, когда вам вздумается. Где вы провели эти ночи?

– В одной известной вам комнате.

– С кем на этот раз?

– С мистером Дормондом.

Стук в дверь прервал их объяснение, Порк доставил завтрак.

– Теперь пока не уничтожим все, что нам приготовили, не скажу ни слова, – заявил Ретт в ответ на её изумленный взгляд.

Она опять стала для него маленькой девочкой, он кормил её чуть ли не с ложечки, в то время как она испытывала к нему совсем другие чувства. Покончив с едой, он произнес страшным голосом сказочного духа:

– Открою вам государственную тайну, и не сносить мне головы, если вы проговоритесь.

– Вас опять арестуют?

– Нет, моя дорогая, пока нет. Скажите, вы играли в детстве в игру, где надо было угадывать слова, один пишет несколько букв, а другой отгадывает все слово? Вот примерно этим мы и занимались с Джеймсом в специально отведенной для этого комнате. В Европе в ХVIII веке такие комнаты называли «черными кабинетами». Туда привозили почту, вскрывали письма, читали, наиболее важные копировали, потом конверт опечатывали поддельной печатью и отправляли адресату.

– Разве хорошо читать чужие письма? – спросила Скарлетт и покраснела, вспомнив, как сама тайком читала письма Эшли.