Продолжение путешествия

Арсаньев Александр

Много неясного оставалось в поведении не только самой Люси, но и многих других действующих лиц этой запутанной истории.

А уж последние события грозили перевернуть с ног на голову все мои былые представления о логике и целесообразности в природе и обществе.

Одно было ясно – у меня имеются могущественные враги, и если бы не гостеприимство Ксении Георгиевны, моя жизнь на сегодняшний день напоминала бы ад. Но благодаря ее участию и гостеприимству я могла чувствовать себя в относительной безопасности. И вести почти нормальный образ жизни, за исключением некоторых привилегий свободного и достаточного человека, прежде всего – свободы передвижений.

Решение

пришло ко мне неожиданно, я даже не заметила, в какой момент это произошло. Просто почувствовала, что это знание у меня есть, или было уже давно, но до времени я об этом не догадывалась. И это было удивительно. Настолько теперь этот вывод казался очевидным.

«Мне ничто не угрожало до тех пор, пока я не начала расследовать истинные причины гибели своего мужа», – подумала я, и только тут до меня дошел истинный смысл этих слов, вернее тот смысл, который за ними скрывался. Потому что вроде бы ничего нового я не произнесла, но иногда так бывает, когда знакомая с детства молитва, открывается для тебя своим новым, тайным смыслом, или какое-то до тошноты затертое выражение оказывается настоящим кладезем народной мудрости. И чтобы заметить это, нужно, чтобы слова эти прозвучали в неожиданном контексте или применительно к каким-то исключительным событиям.

Так и теперь. Я же и раньше понимала, что все мои проблемы начались с того дня, когда я приступила к расследованию, но искала причины своих неприятностей где угодно, только не в нем. А теперь словно пелена упала с моих глаз. И я с трудом удержалась от желания в ту же минуту разбудить своих друзей и поделиться своим «открытием». Но, думаю, они бы его не оценили, поскольку открытия такого рода очень трудно кому-то объяснить. При словесном изложении они словно теряют свой сокровенный смысл, вызывая в собеседнике лишь чувство недоумения по поводу твоего восторга.

«Мысль изреченная есть ложь» – вспомнила я мудрую мысль из вечной книги, и решила никого не будить, а продолжить свои размышления, поскольку была уверена, что нахожусь на пороге нового открытия, и в общем-то была недалека от истины. Но сколько мне еще было суждено пережить, прежде чем я смогла переступить этот порог, я себе не могла и представить.

И чтобы каким-то образом организовать свои размышления, я взяла перо и лист бумаги. У меня с собой не было дневника, но позднее я вклеила туда эти страницы и теперь имею возможность переписать оттуда несколько строк слово в слово. И таким образом восстановить ход своих тогдашних мыслей.

Но прочитать их вы сможете уже в следующей, восьмой главе, потому что эта из без того получилась слишком длинная.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«Итак, я нарушила чье-то спокойствие, желая разузнать, каким образом и по чьей вине погиб мой муж. Мне казалось, его убийца, принявший смерть от руки Синицына, понес суровое, но справедливое наказание. И на этом вся история закончена.

Порок наказан, и, хоть у добродетели нет особых причин для торжества, можно считать свою задачу выполненной. Но все оказалось не так просто.

С каждым днем растет моя уверенность, что далеко не один Личарда желал смерти моему Александру. Если бы это действительно было так, то никто не боялся бы обнаружения истинных причин смерти моего мужа, и не чинил бы мне для этого никаких препятствий. А, значит, мое расследование не закончено. И пока я не отыщу этих новых «Личард», не будет мне ни сна, ни покоя.

Значит, рано еще перековывать мечи на орала, война не закончена, а лишь вступила в

новый, может быть, самый опасный этап.

Если Петр Анатольевич прав, то моим основным врагом на сегодняшний день является Алсуфьев. Но это означало бы… не решаюсь написать эти слова… что он… Нет, несмотря ни на что, не могу поверить, что он каким-то образом причастен к гибели Александра. Для подобного обвинения должны быть очень веские основания. А у меня лишь косвенные подозрения, доказать которые невозможно. Он арестовал меня, подозревая в убийстве мужа и инсценировал нелепое абсурдное преступление. Сделать из этого вывод, что он желал смерти Александру – было бы явной натяжкой. А логика имеет незыблемые законы, нарушать которые непозволительно даже глубоко оскорбленному человеку, каким я по праву могу себя считать.

Не правильнее ли будет еще раз пройтись по всем известным мне персонажам этой трагедии и попытаться еще раз проанализировать мотивы их поступков. Может быть, за деревьями я не разглядела леса, и главный преступник остался в стороне от моих подозрений?

Как много вопросов у меня появляется ежечасно. От этого можно сойти с ума. Почему Алсуфьев не пытается отыскать Люси? Будто бы он уверен в ее невиновности. А ведь это не так. Уж в этом-то я уверена на все сто процентов. А, может быть, и здесь я ошибаюсь?

Господи, до каких ужасов я додумалась. Если это так, то в результате моих действий в хвалынскую тюрьму попала невинная женщина!

Хотела опровергнуть эту страшную мысль ее побегом и убитым ею полицейским, но вовремя вспомнила, что меня с таким же успехом можно обвинить в совершенно аналогичном преступлении.

Может быть, это и называется теперь «следственным экспериментом», и это обычный метод расследования для господина Алсуфьева. Может быть, он считает, что один убитый полицейский – вполне оправданная жертва ради доказательства вины подозреваемого? Господи, до какого бреда я додумалась. Может быть, я действительно схожу с ума?

Но ведь одно из двух: или Алсуфьев мстит мне за какой-то поступок Александра, или я своими собственными действиями рискую испортить ему жизнь. Но каким образом? Те сведения, которые мне удалось раздобыть, ни в коей мере не угрожают ни его карьере, ни благополучию вообще. Тогда с какой же стати?

Только что мне пришла в голову новая мысль, которая до этого почему-то не приходила. Да действительно, то, что я узнала во время своего расследования никому не может помешать. Или… Или я чего-то не понимаю. Может быть, у меня в руках есть сведения, которые, если их правильно понять, действительно представляют угрозу для Алсуфьева? И я не поняла это только потому, что не сумела распорядиться своими знаниями?

Боюсь, перечитывая эти строки я сама не пойму, что хотела ими сказать. Но мысли так и скачут в голове, и я не успеваю их как следует формулировать. Поэтому для верности приведу сравнение. Весьма нелестное для меня, но что поделаешь, если оно действительно напоминает мою ситуацию. Я сравнила себя с мальчиком-идиотом, которому в руки попался какой-то важный документ, компрометирующий очень важную персону. Тот, узнав об этом, приказывает убить несчастного, даже не представляя, что тот не имеет возможности прочесть что бы то ни было, поскольку лишен этой возможности благодаря своей болезни. Вот и меня заподозрили в том, что я слишком много узнала, чего-то такого, что для кого-то опасно, преувеличивая мои способности к анализу. А я как мальчик-идиот, рассматриваю цветную картинку в своих руках, не понимая ее содержания и пускаю слюни от удовольствия…