Продолжение путешествия
Шрифт:
– Так вот где они ее прячут, – хлопнул он ладонью по столу, и вскочив с места, принялся расхаживать по комнате.
Через некоторое время Василий осознал свою ошибку и, потеряв к этой персоне интерес, собирался отправиться восвояси, чтобы вернуться в более подходящий момент. Но в это время до него донеслись настолько странные звуки, что он решил остаться в своем укрытии, и в результате стал свидетелем очередного преступления.
Вначале это были стоны, слишком сладострастные, чтобы свидетельствовать о страданиях производящего их существа, но через некоторое время они превратились в истошные вопли. Можно только
Василий по пятам следовал за ними, хорошо запомнил и брался показать место этого поспешного и не слишком торжественного захоронения. Вся эта история настолько потрясла его, что он, не разбирая дороги, бросился прочь и в себя пришел только несколько часов спустя в собственной избе. С тех пор прошло двое суток, но его колотило при одном воспоминании об этом кошмаре.
– Значит маленькой Люси больше нет на свете, – печально констатировал Петр Анатольевич.
– Да, – согласилась с ним я. – Как ни омерзительна была эта женщина, смерть, которую ей уготовил князь…
Меня трясло не меньше Василия, и не было слов, чтобы выразить обуревавшие меня чувства. Поэтому я предпочла помолиться за упокой этой грешной души и хотя бы постараться простить ей все ее прегрешения. Сразу признаюсь, что мне это плохо удалось, но я искренне этого хотела. Тем более, что я была единственным человеком на свете, который понимал всю чудовищность произошедшего. Ведь настоящим отцом этой женщины… даже сейчас я испытываю волнение, вспоминая тогдашние свои чувства… был никто иной, как сам князь Орловский. То есть замучил и погубил свою он свою собственную дочь. Воистину «…ибо не ведают, что творят». История, достойная стать сюжетом древнегреческой трагедии…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– У тебя есть хорошие лошади? – спросила я Василия некоторое время спустя, сообразив, что он не просто мужик, а местный староста, то есть, в отличие от всех прочих, мог распоряжаться лошадьми с барской конюшни.
– Как не быть? Вам каких надо?
– Быстрых и выносливых.
– Могу запрячь… – начал было он, но я его остановила.
– Ничего запрягать не надо. Мне нужны верховые лошади.
– Так как же вы…
Василий не поверил бы, если бы я стала уверять его, что увереннее чувствую себя в седле, нежели в карете. Во всяком случае, не уступала в этом отношении ни одному из знакомых мне мужчин. И я не стала этого делать.
– Поторопись, – просто приказала я.
В узле у Петра Анатольевича оказался не один, а два мужских костюма, и снова я могла бы поразиться дару предвидения Анфисы, но уже привыкла к ним и восприняла это как должное. И через четверть часа мы с Петром Анатольевичем уже забирались на двух шустрых ухоженных лошадок.
«Как это мы сразу не догадались одеться таким образом? – с удивлением подумала я. – В конце концов – именно меня разыскивал Алсуфьев, и в изменении внешности прежде всего нуждалась я. Кроме того, мы бы тогда имели возможность передвигаться быстрее…»
Но сделанного воротить было нельзя. Поэтому и думать об этом было нечего. И я уже собиралась хлестнуть доставшуюся мне каурую лошадку, когда стоявший
– Барыня, а как вас зовут-то?
И снова я сообразила с опозданием, что ему до сих пор не известно мое настоящее имя. Ведь в прошлый мой приезд он считал меня дочерью Павла Семеновича. Я на секунду задумалась и ответила:
– А называй как прежде – Натальей Павловной…
Не знаю, почему я так сказала, может быть, просто потому, что имя красивое. Или в память о так страшно закончившей свой век преступной, но по-своему несчастной женщине. Тем более, что мы с ней были похожи. Разумеется, только внешне.
Путь наш проходил мимо владений Орловского, и когда мой спутник узнал об этом, он неожиданно предложил:
– А почему бы двум заблудившимся джентльменам не заглянуть на огонек к князю?
– Вы это серьезно? – прокричала я ему в ответ, потому что разговор наш происходил на полном скаку.
– А почему бы нет? Тем более что у нас с собой есть пара убедительных доводов, – он достал из-за пояса пистолет и помахал им над головой, словно саблей.
Разгоряченные быстрой ездой, мы не могли размышлять трезво. Ритм погони заставлял нас мыслить стремительно и толкал на совершенно безрассудные поступки. Только этим я могу объяснить и саму идею Петра Анатольевича, и то, что она пришлась мне по вкусу. И мы без лишних слов повернули лошадей в лес. Это было настоящее безумие.
Пожалуй что так. И тем не менее – такой это был человек. А не будь она безумной – разве бы посвятила она свою жизнь столь странному для нормальной женщины делу? Да еще в середине 19 столетия? Вспоминая все глупости, что я совершил в своей беспутной жизни, я теперь догадываюсь, кому этим обязан. Тетушкина кровь – никуда не денешься.
Удивительно, как это мы не поломали себе головы. Ночью, в почти незнакомом лесу. Но, видимо, Силы Небесные в этот день были на нашей стороне. Кроме того – ночь была удивительно светлая благодаря полной луне, которая сопровождала нас всю дорогу от Лисицына до Лесного замка.
Соскочив с лошадей, мы подбежали к его дверям и несколько минут колотили в них, что было сил.
– Господи, кто там? – раздался, наконец, из-за двери испуганный женский голос. Знакомый мне по прошлому визиту в это страшное место. Это была все та же старая прислуга моей матери, ныне принадлежавшая Орловскому.
– Скажи своему барину, что ему грозит смерть, – закричал страшным голосом Петр Анатольевич. И я не поняла – угроза это, или оправдание нашего позднего визита.
Старуха ойкнула за дверью и некоторое время мы стояли в темноте.
Наконец, дверь со скрипом открылась и перед нами выстроилось несколько заспанных мужиков в исподнем. Некоторые из них показались мне знакомыми. Это была гвардия Орловского в полном составе. Причем вооруженная. У одного из них в руках был топор, а еще один недвусмысленно покачивал в руках вилы. Мы выхватили пистолеты и направили их на вооруженных людей.
– Не вздумайте убегать, – зловещим голосом прошептал Петр, – пристрелю, как кутят. – Дом окружен и сопротивление бессмысленно.
Он выражался немного замысловато для этого сброда, но мужики его поняли. Правда один из них все-таки попытался замахнуться на него топором, но я тут же ударила его кнутом по лицу, после чего у него не было ни желания, ни возможности повторять эту попытку.