Продолжение следует, или Наказание неминуемо
Шрифт:
— Вы думаете?.. — с новым ужасом округлила глаза мать.
— Ничего я не думаю! — с некоторым раздражением ответил Щеткин. — Мне его найти надо, и чем скорее, тем лучше. Для его же, дурака, пользы. А этот ваш Находкин, он, судя по вашей на него реакции, и мне начинает не нравиться. В порту, значит? Бригадир?
— Да, говорил разгрузка-погрузка.
— Вы фотографию хотели… — напомнил Петр. — А кстати, где-нибудь здесь, у своих друзей, он спрятаться не мог?
— Вы считаете, ему надо было прятаться?
— Ну, оговорился. Может, и не надо. Может, ни в чем он не виноват, а на него просто наговаривают, чтоб свою вину свалить на плечи другого. А вы сами-то как? Откровенны
— Да что говорить, совсем уже вырос мальчик. А после армии стал какой-то жесткий. Суровый. Как отец его был… Но я думаю, меня он не обманывает, я его старалась всегда в честности воспитывать… может, даже и в ущерб ему самому.
— А что вы могли бы рассказать о сыне — в плане его привычек, особенностей его характера, может быть, поведения в различных обстоятельствах, в экстремальных, скажем? Как у него вообще складываются отношения с людьми? С девушками? Вы же как мать наверняка наблюдали за ним, за его реакциями? Что он собой как взрослый человек представляет?
— Взрослый человек! — Новые рыдания послышались в ее голосе. — Хороший он, добрый… Обо мне всегда заботится, спрашивает. Левша он у меня, так и не удалось в школе переучить, а может, и не стоило? Как вы думаете? О, господи!..
— Ну, все! — Щеткин торопливо вскинул обе руки. — Давайте парочку самых последних фотографий сына и адрес Полины, и я поехал… — И подумал, что она уже готова заголосить о любимом сынке, как о покойнике. Ох уж эти матери!..
По поводу семьи Макарцевых Антону дал исчерпывающие сведения участковый уполномоченный. У сына — судимость по «малолетке», подозревался в соучастии в убийстве и грабеже, но не доказано, однако в колонии для малолетних парень посидел. Школу не закончил, отец, крупный чиновник в речном порту, устроил сына в строительную бригаду где-то у себя. Но тот там, видимо, только числился. Соседи по дому часто жалуются участковому на шумное поведение парня и его приятелей, приходится без конца проводить «профилактику». Но серьезных нарушений за ним пока, к счастью, не числится.
Отец — Макарцев Лев Сергеевич, проходил свидетелем по уголовному делу о крупном хищении в порту. Собственная его вина не была доказана.
Мать — Мария Алексеевна, держит косметический салон в центре города. Женщина независимая, разъезжает на дорогой иномарке с собственным водителем.
Короче говоря, семья далеко не бедная, скорее обеспеченная, причем на достаточно высоком уровне. Как участковый вычислял «уровень», по каким параметрам, Плетнев интересоваться не стал. Его другое заботило. Почему в благополучной, в общем, семье сын слоняется среди «начинающих фашистов»? Вот это вопрос, на который он хотел бы получить ответ в семье.
Но папаша был в командировке, в Волгограде, а мать отдыхала в Испании. В квартире никто не отвечал, значит, и парня дома не было. И соседи заявили, что последние два дня у них в подъезде тишина, наверное, Сережка укатил куда-то, иначе бы стоял вечный шум от его дурных компаний. Соображение было вполне резонным.
А одной из наиболее яростных соседок, которая буквально изрыгала свои проклятия на голову «наглого мерзавца», Плетнев оставил номер телефона прокуратуры и попросил ее позвонить, как только она увидит, что Сергей вернулся домой. Мол, есть у милиции серьезный разговор с ним, но говорить ему об этом пока не следует. Тетка немедленно осознала свою высокую ответственность. Однако решению «назревшего» вопроса эта мера, увы, не помогла.
Что ж, и отрицательный результат — тоже результат, как обычно повторяют неудачники. Правда, Плетнев себя к этому
Короче, Антону предстояло поговорить с ним по душам — эти «усики» его почему-то стали раздражать. И само исчезновение парня, а затем появление бригадира показались по меньшей мере странными. А вот стрижка и прижатые уши говорили в первую очередь о том, что мужик определенно занимался тяжелыми видами спорта. Борьбой, может, а вернее, боксом или какими-нибудь восточными единоборствами. Это как раз модно было — лет тридцать назад, несмотря на всяческие запреты властей…
Глава девятая АЛИБИ
Прокурор Решетников откровенно хохотал, слушая рассказ следователя Смородинова о встрече в аэропорту. Алексей Гаврилович правильно решил, что ему самому следовало посвятить шефа в подробности того, как оконфузились милицейские, чему, отчасти, и он тоже невольно посодействовал. Но полная растерянность майора Шлыкова перед генеральским мундиром была действительно до изумления уморительна.
Решетников же, со своей стороны, был по-своему даже и доволен тем, что Ванька-Каин в которой раз торжественно садится в лужу. Уже завтра этот очередной анекдот будет известен в администрации губернатора. А возможно, и в Москве.
Турецкого, зашедшего, естественно, к нему первому сразу после приезда в прокуратуру, он представил следователю Шипилову и попросил Александра Борисовича ответить тому на ряд вопросов, касающихся трагического происшествия в гостинице. Турецкий изъявил полную готовность сотрудничать со следствием, ибо был твердо намерен и сам внести свой вклад в поиск и наказание убийцы. И больше того, «прокручивая» в памяти беседу накануне с покойной теперь женщиной, он еще в самолете кое-что вспомнил из прошлой своей собственной следственной практики, и его соображения следовало бы также немедленно проверить. И по этому поводу надо будет обязательно связаться с архивом Генеральной прокуратуры. А может быть, и с коллегами из Латвии.
То есть он с ходу дал понять, что это уголовное дело далеко выходит за рамки обычной, пусть даже кое-кому представляющейся альковной, истории. Возможно, кто-то готов обозначить в качестве главной причины тяжкого убийства ревность, ссоры любовников и прочее, но все это отдает обыкновенным обывательским стремлением разворошить «клубничку» и покопаться в ней. Или, проще говоря, упростить задачу следствия до чисто поверхностных суждений и, соответственно, скоропалительных, а в конечном счете неверных выводов. Последним Турецкий как бы подчеркивал свое негативное отношение к желанию генерала Каинова в обязательном порядке прижать, унизить бывшего «важняка», посмевшего бросить ему — великому воронежскому патриоту, понимаешь! — вызов. О чем и свидетельствовала недавняя попытка милиции задержать «гражданина» Турецкого. И Решетников прекрасно понимал Александра Борисовича. Тем более что и само предположение о том, что Турецкий мог совершить убийство, изначально казалось ему попросту абсурдным. Ну, ничего, получил Иван Никифорович по носу, и ему пока достаточно…