Продолжение следует, или Наказание неминуемо
Шрифт:
Вероятно, на это же обстоятельство сделал ставку и преступник, совершивший поистине гнусное, мерзкое убийство ни в чем не повинной красивой женщины. Вся беда которой заключалась лишь в том, что ей нравился следователь из России. Впрочем, это была версия Турецкого. И, конечно, нужны были более веские доказательства, главным образом касавшиеся собственно преступника. А в настоящее время такую помощь в расследовании ему могла оказать только Аля, или Алевтина Григорьевна Дудкина, его ближайший помощник в агентстве «Глория».
Нет, конечно, Александр Борисович в глубине души понимал всю некорректность срочной просьбы к Але бросить ее собственные дела,
Причем он решил это сделать в присутствии следователя, чтобы тот убедился, что у Александра Борисовича, в сущности, нет от него никаких тайн, касающихся данного дела и его бывших отношений с Эвой.
Аля, как немедленно выяснилось, была счастлива слышать голос Саши, но одновременно обижена тем, что, появившись в Москве пусть на несколько часов, он не счел нужным хотя бы взглянуть ей в глаза, чтобы прочитать там… ну, и так далее, как говорится, следите за газетами. Шипилов слышал только фразы Турецкого, но, к счастью, не слышал ответов, иначе у него волосы встали бы дыбом от обилия подобной информации!
Но Аля не зря гордилась своей быстрой сообразительностью, это было идеальное ее рабочее качество. И знала она также о том, что в любую трудную минуту — в первую очередь, разумеется, в архивных проблемах — ей обязательно поможет заместитель генерального прокурора Меркулов, который испытывал к девушке почти отцовские чувства. Уж он-то прекрасно представлял себе, каково приходится бедненькой «укротительнице» в том «зверинце», в окружении таких дружелюбных хищников, каковыми являются господа сыщики агентства «Глория». Костя жалел ее и сочувствовал. И уже в этом была хорошая помощь с его стороны.
Словом, Аля обещала постараться все сделать быстро. Ну а главное, свое внимание она сосредоточит на тех уголовных делах, в которых в той или иной степени были задействованы граждане Латвии — и еще во времена существования союзной республики, и, естественно, нынешнего самостоятельного суверенного государства.
Впрочем, в свое время определенно — по-прежнему «крутилось» в голове у Турецкого — было дело, связанное с фальшивомонетничеством. Кажется, даже недавно всплывало в памяти что-то по данному поводу, но при каких обстоятельствах, этого Александр Борисович сейчас вспомнить не мог. Да, да, нечто закончившееся экстрадицией преступника на родину. В общем, надо срочно найти и проверить. Кажется, речь шла о валюте в особо крупных размерах. А потом уже, когда появится хоть намек на какую-то рабочую версию, нужно будет попытаться связаться со старыми латышскими коллегами, может быть, они смогут оказать посильную помощь, несмотря на «разногласия» в политических оценках существующего положения в отношениях двух соседних, некогда братских стран. Все-таки немало было вместе съедено и соли, и прочего. И выручали друг друга в трудных ситуациях, глядя сквозь пальцы иной раз на твердые правила и запреты. Всякое случалось.
Время стремительно двигалось к вечеру, слишком долгий получился день. Но на совершенно конкретные намеки Турецкого следователь как-то не очень охотно реагировал. А ведь предлагалось только одно: быстро съездить в аэропорт и опросить свидетелей. Завтра же будет работать другая смена, а время пройдет, какие-то детали забудутся. Александру Борисовичу вдруг показалось, что дружелюбие Шипилова — несколько показное. И в настоящий момент ему как раз хочется, чтобы «какие-то детали» именно забылись. Ну, что ж?..
Александр Борисович сделал неожиданное предложение.
— А знаете что, Геннадий Герасимович, вы, вижу, действительно сегодня устали, — столько волнений. Давайте уж я как-нибудь сам, что ли, справлюсь? Съезжу сейчас в аэропорт и поговорю с людьми. Алиби должно быть обеспечено документально.
— И каким образом вы собираетесь это проделать? — насмешливо спросил Шипилов.
— Ну, не сам же, конечно, Алешу Смородинова попрошу об одолжении. К нему-то, надеюсь, у вас нет предвзятого отношения? И с прокурором, если желаете, договорюсь, чтоб вас не беспокоить по пустякам. Поверьте, это дело касается в первую очередь меня, поэтому я и забочусь. А вас я прекрасно понимаю, у вас не горит. Так как? Я ж, кажется, не задержан? Или вы уже приняли такое решение?
— Нет… почему же? Можно и съездить. Я не возражаю, хотя и… время…
— Да, поздновато, но будем надеяться. Только я, с вашего разрешения, позвоню своему коллеге? Чтоб он мне свою куртку одолжил на вечерок.
— А зачем вам? У вас же вполне… мундир?
— Но в порту меня никто не видел в генеральском кителе, и он определенно может повлиять на память свидетелей отрицательно. Генерала-то они действительно не видели. А меня — видели. Вам ведь истина нужна?
— М-да… ну, ладно… — Шипилов был явно недоволен проницательностью Турецкого, и не скрывал уже этого.
«Вот оно… — думал Александр Борисович. — А ведь показался таким доброжелательным… Вот же гадюшник! Каждый небось рад утопить соседа. Откуда в провинции, где люди тесно живут, фактически плечом к плечу, такое неприятие друг друга?.. Дурацкий вопрос, — ответил тут же сам себе. — А что, в столице — иначе? Ты вспомни, Саня: самые скверные, самые грязные ссоры всегда возникали именно в коммуналках — тебе ли не знать, выросшему в старой арбатской коммунальной квартире?..»
Наверное, сработал больше всего демарш Турецкого относительно привлечения Алексея Смородинова. Ситуация стала бы вдвойне абсурдной — особенно после того, как следователь встретил Александра Борисовича в аэропорту. Шипилов заторопился. В самом деле, было уже поздно.
Плетнев отозвался из порта, где он беседовал с одним из бригадиров. Так что с курткой не получалось. И тогда на выручку пришел сам Шипилов. Предложил Турецкому свой обычный дождевик, который висел у него в шкафу в кабинете — на случай. Роста они оказались примерно одинакового, и проблема была снята.
Дежурная на паспортном контроле давно сменилась, но следователю дали ее домашний телефон и адрес. Пожалуйста, обращайтесь. А вот дежурный диспетчер оказалась еще на месте, и ей не пришлось что-то вспоминать. Турецкого она узнала сразу и официально заявила, что сама же и отправила его в кассу для оформления билета.