Проект 2.0
Шрифт:
Пальцы доктора сплелись между собой, в то время как он непринужденно сидел рядом, закинув ногу на ногу.
– Что вас интересует?
– Внешность.
Вырвалось первое, что пришло в голову. Отчасти это было правдой. Необходим был якорь, который смог бы доказать, что я реальна, а не мыльный пузырь. Доктор ничего не ответил. Он просто встал и подошел к столу, достав из ящика что-то похожее на маленькое зеркальце. Его взгляд затуманился. Доктор выждал паузу, прежде чем снова вернуться.
– Держите, - сказал он, но слова показались пустым звуком.
Пальцы выхватили
– Чем я больна?
– Вы потеряли память, - ответил доктор.
– А до этого?
Он снова замолчал. По лицу доктора было видно, что вопрос ему не понравился. Интерес к причине попадания сюда, как по мне, был логичен, но доктору так не казалось.
– Думаю, сейчас не время ворошить старые раны.
– Почему?
– Это может пагубно повлиять на ваше лечение. Если это действительно амнезия, как вы утверждаете, Кора, то у меня есть небольшая теория, которую еще предстоит изучить.
– И что же, по-вашему, произошло?
– Психогенное бегство, - ответил он и тут же добавил: - Если сказать простым языком, то сознание решило обезопасить себя и просто забыть все, что произошло ранее. Будто до этого ваша жизнь была лишь черновик, который помяли и выбросили, чтобы написать новый.
– Именно так я себя и чувствую, - сорвалось с моих уст.
– Выброшенный и никому не нужный кусок туалетной бумаги.
– Не стоит утрировать. Возможно, это ваш шанс излечиться. Посмотреть на мир с другой стороны.
В словах доктора не было ничего приятного, но в них зарождалось зерно истины. Там, в коридоре, медсестра относилась ко мне так, словно я убила человека. Если это было правдой, то сейчас меньше всего хотелось это знать. Услышать, что ты лишил человека жизни - это все равно, что выстрелить в себе в голову. Прежним ты больше не будешь. Так и рождаются монстры.
– Заведение этого типа не самое лучшее место для молодой девушки, - перебил мысли доктор, когда увидел, что я снова копаюсь в себе.
Его голос был словно радио, которое казалось фоном, пока его не сделали громче.
– И как же отсюда выйти?
– спросила я, вцепившись пальцами за зеркальце, словно это был единственный шанс на спасение.
Оно казалось холодным и отражало потерянность в глазах. Этот взгляд был ненавистен. Идеальная жертва для падальщика. Вот, кто сейчас смотрел из отражения.
– Вы можете стать полноправным членом общества. Задатки теперь есть, - сказал доктор, словно проповедник свои нравоучения.
Не хватало только слов - «Аллилуйя, братья» и какого-нибудь чуда, вроде исцеления парализованных ног.
– Значит, раньше этого не было. Что же могло повлиять на ваш вывод? Неужели потеря памяти?
– Хватит, Кора! Вопросы здесь задаю только я!
Лицо доктора изменилось, и стало не по себе. Напряжение в воздухе ощущалось кожей. Пришлось отвести взгляд. Надежда услышать ответы улетучилась как дым на ветру. Я
– Вам интересна причина? Она глубже, чем кажется на первый взгляд. За все время, проведенное в кабинете, у вас не было приступов. Вы не помните о них, но я не забыл и считаю, что это хорошее начало.
Не дожидаясь ответа, он резко встал и вернулся к столу. Мужчина нажал на него пальцем, и столешница засветилась белым светом. Не большая часть отделилась от общего полотна и осталась в руке доктора, напоминая собой прямоугольную карточку.
– Вас отведут в наблюдательную палату, - сказал он.
– Наблюдательная палата?
– Вы будете жить за стеклом. Так удобней всего следить за изменением реакций пациента на внешние раздражители. Чтобы было легче перенести такую процедуру, предлагаю представить, что живете в социуме среди людей, где каждый может смотреть на вас, осуждать или желать телесной связи.
Глаза округлились, и слова протеста застряли комом в горле. Когда медсестра вела по коридору в кабинет доктора, хотелось исчезнуть и не видеть смотрящих на меня злобных глаз. Сидеть в закрытой палате - ужасно, но ощущать на себе взгляды всех этих людей будет гораздо хуже. Я изначально чувствовала, что не подхожу их обществу. Они отторгали меня, словно живой организм, который борется с раковыми клетками. Есть типы людей похожие на почерневшую часть тела. Ее лучше сразу ампутировать. Амнезия только растягивает этот процесс, исход которого и так уже ясен.
– Я не хочу.
– Что простите?
– Не хочу становиться для кого-то представлением.
– Тогда вы вернетесь обратно в крыло потерянных для общества суицидников. Пациенты, которых там запирают, не поддаются лечению. Их желание жить теряется где-то в подсознании и загоняет в угол словно крысу, которая сама желает лишиться головы.
Воспоминания еще ярко вырисовывали в голове мрачные тени на стенах коридора. Запах запекшейся крови въелся в одежду и преследовал даже в начисто убранном кабинете. Кажется, зловонье не покидало крыло потерянных для общества веками, как и меня уверенность в том, что таким пациентам не давали мыться, гулять, даже есть. Они просто умирали. Изображение рыбки на руке было последним и единственным, что суицидники видели перед смертью. Не хотелось, чтобы так все закончилось.
– Придется согласиться на ваши условия. Нет никакого желания возвращаться в грязную палату.
– Так я и думал.
Доктор помог встать с дивана и провел к выходу. Когда дверь открылась, Маргарет уже ждала нас на пороге. Если она и была удивленна увидеть предложенную доктором карточку, но не подала виду. Медсестра кивнула и сунула ее себе в карман, буркнув под нос что-то неприятное.
– Можете идти, - сказал доктор.
Женщина больно вцепилась пальцами в локоть. Медсестра повела меня дальше по коридору, как вдруг голос доктора снова раздался за нашими спинами.