Проект 2.0
Шрифт:
Франц Кафка
«- Она начинает подозревать всех. Это хорошо.
– Думаете, они ей поверят?
– Не знаю, но надеюсь на это»
Под ногами была снова выжженная земля. На этот раз никакой бабочки. Ничего живого на расстоянии сотни миль. Сухость во рту казалась реальной, как и привкус пепла на обветренных губах. Руки дрожали, а мысли путались. Я не знала реально ли то,
Впереди показалась деревянная хижина, словно мираж посреди черной пустыни. Ноги сами понесли меня к ней. Стены хижины обгорели, но при этом не утратили своей прочности. Я осмотрелась. Поблизости никого не было. Только полуразвалившаяся хижина, от вида которой становилось не по себе. Будто сотни игл впивались под кожу при каждом шаге в сторону развалюхи.
Войди внутрь.
Голос в голове был абсолютно спокоен. Я мялась на границе, долго не решаясь принять приглашение. Секунды показались вечностью прежде, чем рука коснулась двери. Она была не заперта. В горле застрял нервный комок. Тело будто онемело.
Заходи. Не бойся.
Голос настойчиво подталкивал внутрь хижины. Я сделала глубокий вдох и переступила порог. В комнате было темно. Пройдя вглубь, я услышала сзади щелчок. Дверь за спиной резко захлопнулась. Я оказалась в ловушке.
Комната погрузилась во мрак. Она затягивала словно мазут, не позволяя сделать вздох. Секунда. Две… Минута. Легкие начинали гореть от недостатка кислорода. Вдруг яркий свет ослепил, когда я открыла глаза. Комната стала обычной. Я больше не задыхалась и посмотрела вокруг. Внимание привлек красный диван и стены черного цвета. Сочетание таких цветов было невероятно глупым для комнаты, но сейчас волновало не это. Тело бил озноб лишь от одной мысли - в комнате был кто-то еще. Я чувствовала это каждой клеточкой озябшей от холода кожи.
– Кто здесь?
Вопрос услышало лишь собственное эхо, которое словно призрак разлетелось по комнате на маленькие прозрачные лоскутки. Наступила тишина. Она нарушалась лишь чьим-то прерывистым дыханием.
– Хватит играть со мной!
Ответа не было и на этот раз. Вместо него на стене появилась картина. Сначала это был всего лишь черный квадрат, но через секунду изображение начало проявляться, словно старый фотоснимок.
– Черт возьми!
– выругалась я, когда увидела на картине белый маяк, возвышающийся на скалистом обрыве.
– И что все это значит?!
Вопрос улетел в пустоту, которая ответила звоном крыльев бабочки. Насекомое пролетело прямо перед лицом, рассыпая алую пыльцу на ладони. Вдруг запах апельсинов обжег ноздри. Он был очень резким. Горло обожгло. Апельсиновый аромат наполнил комнату, и заставил бабочку исчезнуть. Как только она испарилась, хижину закрутило в водовороте, и сон прервался.
– Доброе утро. Доктор ждет вас, - сказал знакомый женский голос.
Глаза открылись. Медсестра со штрих-кодом на затылке возвышалась надо мной, стоя у изголовья кровати. Запах апельсинов и правда витал по палате. Его источником была именно она.
– Разве
– спросила я, когда приподнялась и аккуратно села.
– О чем вы?
– Не важно. Почему ко мне больше не приходит Маргарет?
– Она в отпуске, - ответила медсестра и достала из кармана знакомый шнурок.
– Не думала, что по ней кто-то будет скучать.
– Почему? Разве с Маргарет что-то случилось?
Медсестра не спешила отвечать. Ее лицо явно давало понять, что девушка сболтнула лишнего и сильно об этом жалела. Мой вопрос стал для нее неожиданностью. Большие глаза метались в разные стороны. Она явно нервничала, но старалась держать себя в руках. Голос дрогнул, когда медсестра снова заговорила.
– Нам нужно торопиться. Доктор не любит ждать, - сказала она и повела к двери.
Как бы я не хотела, но не смогла придать ее поведению должного внимания. В этот момент все мысли были заняты маяком и бабочкой. Они снова ворвались в жизнь и переплелись с реальностью. В нашем обществе безумием считали все, что не входило в социальные рамки, которые казались мне слишком тесными, чтобы туда вообще кто-нибудь входил. Тот, кто их придумал, хотел создать идеальные параметры человека. В свою очередь эволюция сочла такие попытки глупыми, заставляя каждый раз великие умы отходить от нормы и идти своим путем. Проблема была только в том, что мой разум не был даже на малую долю великим. Он просто был болен.
Я думала так. Хотела так думать. Теория заключалась в том, что у меня разновидность простуды, но она поразила не тело, а голову. Эта болезнь не опасна, и ее можно вылечить всего за пару недель. Думать так было гораздо приятнее, но галлюцинации намного хуже насморка. Когда грань между реальностью и вымыслом стираются, ты начинаешь бояться не только себя, а и того, что можешь навредить кому-либо еще. Особенно тем, кто искренне старается тебе помочь. Эта мысль пугала и радовала одновременно. Ведь, если за тебя еще кто-то борется, значит, война не проиграна и победу будешь праздновать не в одиночестве. Не это ли самый прекрасный стимул для больного?
– Пошевеливайся, - сказала медсестра, когда я замешкалась в коридоре из-за раздумий.
Вдруг ноги подкосились, и медсестра еле успела протянуть руки, чтобы не дать мне рухнуть на пол. Глаза отказывались верить в то, что видят. Мужчина в белом халате вез по коридору каталку, на которой лежало тело, скрытое под белой простыней. Это был труп. Я знала наверняка. Тело не подавало никаких признаков жизни. Каталку развернули прямо передо мной, и женская рука вывалилась из-под ткани. Она казалась белой, словно нарисована мелом. Рука безжизненно повисла, когда мужчина покатил каталку к выходу. Его лица видно не было. Все внимание было приковано к девушке. Я оглянулась, но никто из людей ничего не сказал, когда труп вывезли на улицу через главные двери.
– Вы видели это?
– Видела что?
– переспросила медсестра и посмотрела с подозрением.
Она была абсолютно серьезной, словно никакого трупа сейчас перед нами не провозили. Я не знала чему верить. Мне виделось то, чего не должно было быть или кто-то заставлял верить в то, чего на самом деле нет.
– Вас стоит как можно скорее показать доктору, - сказала медсестра.
Она подтолкнула под спину и повела к двери с иероглифом. Как и в прошлый раз, белое полотно засветилась зеленым светом и разъехалась в стороны, впуская нас внутрь. Доктор ждал меня. Он сидел на диване и разглядывал планшет, на котором светилось моё имя.