Проект Деметра
Шрифт:
– Требую развернуть Дендрейта ввиду неактуальности свадьбы и ни под каким предлогом близко не подпускать к Моренту. Я не хочу ни знать, ни видеть никого из рода Лой.
Самер повторял громче все то, что она говорила чуть слышно даже для него, хотя напрягала все силы, чтобы было внятно и понятно. И терялся от того что говорил.
Судя по Эрлану – он не принимал ее слова всерьез. Лишь взгляд становился расстроенным и сожалеющим, и только.
Эхинох сложил руки за спиной: влюбленные! О, как они порой несправедливы,
– Ты требуешь невозможного, светлая рода Лайлох. Вы уже свиты с Лой, и разделить вас будет сложно. Желание лишь одного – не веский довод. Причина должна быть неоспоримой, желание – обоюдным.
– Она не ведает, что говорит, – мягко заметил Эрлан и советник взглядом дал понять, что согласен. Оба не видели иной причины в столь странном заявлении, и неожиданном, что говорить, кроме как в нервном срыве, вполне понятном – Эя потеряла ребенка, серьезно травмирована и физически и душевно. Сейчас она не в том состоянии, чтоб здраво мыслить и отдавать отчет словам и действиям.
Вот только взгляд ее настораживал советника – вполне разумен, ясен и тверд.
– Я требую, – повторил за ней Самер. И скривился в сторону мужчин, решительно не понимая женскую логику. Он-то думал, а оно-то получилось…
– Эя, голубка, ты не понимаешь, что говоришь, – склонился к ней Эрлан, прикоснулся потрогать лоб, а девушка зажмурилась и отвернулась, будто он жаба.
Расстроена утратой, больна, ей тяжело, – понял и не знал, как успокоить, подбодрить. А заявление всерьез не принимал.
– Она еще не в себе, – заметил Эхиноху.
– Эйорика, узы нельзя расторгнуть с желания одного и без очень веских причин, повторяю. Возможно ты сейчас во власти эмоций. Потеря ребенка тяжелая утрата, это горько. Но так решили предки и не нам судить. Ваш ребенок ушел добровольно, значит, вернется вновь.
Эя напряглась, не в силах слушать этот бред и выдала, собрав все силы:
– Я не хочу знать Лой. Уверена, он тоже согласится на разрыв. Сделайте это.
Самер передал и сам притих, понимая, что дело нечисто и серьезней, чем он решил. Нет, не в женском капризе дело. Нет каприза в глазах Эры, да и твердость, настойчивость нешуточная.
Но, похоже, только он всерьез и озадачился, остальные принимали требование за блажь и временное помрачение рассудка.
– Эра, в чем дело? – качнулся к ней, шепнул в ухо.
– Он…
Как просто все сказать, да объяснить не просто, и долго – сил сейчас не хватит, решимости как таковой. И Самер не дурак, все сложит, еще и скажет остальным. Лой не сдобровать, Инара спугнут, его потом не найдешь и к ответу не призовешь. Нет, лучше промолчать. Яд – информация, сама отравилась, не стоит отравой делиться с друзьями.
– … Использовал нас – вас и меня. Мы – разные. Мне с ним не по пути.
Самер отодвинулся и вздохнул – женская логика
И все же – "использовал"?
Мужчина прищурил глаз пытливо и по ответному взгляду девушки понял, что она о многом умалчивает. Что-то происходит с ней и более печальное, чем те увечья, что получила физически.
А может и не время лезть с расспросами? Она еще вчера была мертва, так что он хочет от нее?
– Я не хочу знать и видеть Лой и его дядю. Требую разорвать узы, – повторил громко, что упорно шептала Эра, и повел плечами на взгляды светлых – сам не в курсе, что происходит.
– Расторжения не будет, о нем не может быть и речь, Эя, – мягко сказал ей Эрлан. – Сейчас ты слишком слаба и подавлена, чтобы принимать решения.
– Да, веских причин не выдвинуто, светлая больна, сказывается и тяжелая потеря, – успокаивающе заверил Эхинох.
– Причина есть и очень веская, – повторил за Эрикой Самер.
Эрлан чуть заметно улыбнулся жене: "моя глупенькая, маленькая, я люблю тебя, ты – меня. Знаю, что тебе сейчас очень трудно, но мы вместе и все переживем. Немного потерпи, голубка. Все наладится. Мне очень жаль ребенка, как и тебе, но у нас еще будут дети".
"Нет".
"Эя, не сейчас и не о том ты говоришь. Сейчас одно должно заботить – твое здоровье. Дай пару дней себе покоя, окрепни, потом поговорим".
Он упорно не понимал и не принимал ее требование. Но это – ладно. Советник тоже пропускал мимо ушей.
Эра зажмурилась: " всего три слова поставят все на место и либо навсегда лишат его заботливости, нежности, любви, такой красивой, воистину "сказочной", как оказалось. Либо заставят сыграть роль несчастного, но готового простить и это, принять безоговорочно, смириться. И тем вскроют всю фальшь его игры."
Три слова и точка на этом фарсе. Его искусной лжи или… действительно любви.
– Я дочь Эберхайма.
Самер отодвинулся, вопросительно уставившись на девушку: сбрендила или у нас шутки такие?
– Я дочь Эберхайма. Скажи это ему.
Мужчина с минуту молчал, не веря Эре и в то же время не понимая, зачем так нахально и очевидно лгать.
Отошел к стене у постели и встал лицом к светлым, упер руки в бока: сейчас посмеются, точно. И будут абсолютно уверены, что Эрика сошла с ума.
– Она… дочь Эберхайма.
Эрлан уставился на него как на ненормального – Самер пожал плечами: а что я? Что сказала, то вам передал.
Лири губы поджал и отвернулся, пряча сочувствие и переживание: совсем светлая умом повредилась. Ох, худо дело.
– А ферто поро мортер оро, – вздохнул Эхинох. – Бывает хуже, но реже.
– Эя, девочка моя, что за странная фантазия пришла тебе? – присел к ней Эрлан. Смотрел ласково, как отец на любимую дочь, которая с самым серьезным видом рассказывает ему всякую чушь.