Проект Деметра

Витич Райдо

Она… Ее уже могли выбрать, Вейнер.

Шах потерялся – бред какой-то… но стройный. А что не бред? Залечить раны одним прикосновением или видеть мертвых, общаться с ними, как с живыми или подчинять своим приказам?

У Вейнера сердце сжало.

– Вот выбор-то, а? – провел по ежику волос, закрутившись на месте. – Отдать тебе и… а не отдать. А может я буду отцом? Может меня выберет эта ваша душа?

Эрлан не смог ответить – да, может. Сил не хватило.

Только заметил:

– Изначальные единственные, что от корней чтили чистоту крови и законы предков, поэтому

в нас сильно право и мир предков помогает нам, как мир живых. Остальные не имеют таких прав и возможностей. Эберхайм сделал все, чтобы право сошло на нет и первыми поставил под удар изначальных, и первыми убил девушек. За одну ночь было вырезано семь дейтринов, полных невест.

Эйорика последняя.

Вейнер головой покрутил:

– Ну, ты умеешь страху нагнать.

– Речь не о страхе – об ответственности. Ты думаешь, Эберхайм все приграничье просто так обложил? Он видел Эйорику и знает, что она существует далеко не в мечтах обывателей.

Бросил и, обойдя брата, пошел к Робергану.

Вейнер же постоял и поплелся следом, переваривая услышанное. У него возникли вопросы: знал ли обо всем этом Стефлер и зачем послал их сюда. Как он вообще замешан в происходящем, какими фигурами, на какой стороне играет, и не являются ли они этими фигурами?

Первую кого он увидел – Лалу. Девушка сидела на пеньке во дворе, пришибленная и словно сама не своя. Завидев Эрлана, испуганно вскинулась, виновато воззрилась на него.

Лой хотел пройти, но остановился напротив и сказал, не поворачивая к ней головы:

– Ты совершила проступок…

– Я не хотела, ударила не подумав. Эйорика сбила нас…

Эрлан вздрогнул, услышав признание в поступке, о котором не знал. Развернулся к светлой всем корпусом, не веря своим ушам:

– Ты ударила изначальную?!

– Я не хотела. Она нехорошо помянула мою маму и я сама не поняла, как вышло. Она нас сбила, и я в пылу не заметила ее родовой знак, – торопясь, чтобы ее выслушали оттораторила Лала.

– А если она стоит на черте? – наклонился к ней мужчина, прошептал зловеще и не скрывал возмущения и упрека. – Ты понимаешь, что могла выбить ее с черты и лишить будущего последнюю ветку рода? Ты!…

Эрлан выпрямился, заметив, что перешел на рык. Помолчал и бросил:

– А чтобы исправиться, ты видимо решила стереть ей память. "Прекрасный" поступок. Твои пращуры сейчас вне себя от стыда за свою подопечную и я не удивлюсь, если в этой опеке тебе будет отказано.

И двинулся к крыльцу, но девушка не дала пройти, нагнала и встала поперек:

– Прости, пожалуйста, я, правда, виновата. Я исправлю хоть сейчас!

Лой смотрел на ее искаженное не столько страхом, сколько стыдом личико и понял, что как бы не был серьезен ее проступок, Лала в том не виновата. Она не получила должного воспитания – война не дала этой возможности. Мать ли, отец, прервали линию изначальных и тем убрали свою дочь с первой лини помощи предками. И девушка карабкается сама как может, и не виновата, что видит мало, а соображает поздно. Но она так и не помолвлена, значит, не разменивается, не идет стопами родителей и пытается вернуться. Значит ее предки еще с ней. Да

и право в ней сильно неспроста.

– Ты едешь с нами, – постановил.

– Куда? – чуть отступила.

– В стипп. Тобой займутся детты.

Лала склонила голову и не думая противиться. Только много позже почувствовала тоску, что больше не увидит Сабибора.

Шах подпер забор плечом, глядя на девушку. Он все слышал и лишь запоминал, уже не противясь и не удивляясь. Во всех, сначала непонятных и глупых с его точки зрения, ритуалах, привычках, мировоззрениях, вдруг появилась удивительная стройная и правильная система ценностей, которая была созвучна его самым утопическим стремлениям. И он готов был впитывать эти, пока чужие, но далеко не инородные, устои.

– Досталось? – спросил у девушки, оценив стройную фигурку на три с минусом против пяти с плюсом у Эрики.

– Нет, – гордо вскинула подбородок Лала. Считала знак рода и потеряла заносчивость.

Шах подошел к ней и шепнул на ухо:

– Ты вернешь память Эйорике завтра. Завтра.

Девушка вскинулась, но тут же послушно кивнула под взглядом мужчины. Тот спокойно прошел в дом.

Эрлан сидел у окна и внимательно слуша,л что-то втолковывающего ему седого мужчину, хмурился, кидал странные взгляды на Эрику. Девушку развлекал Лири, подливая то и дело молоко. Кейлиф понуро стоял возле лестницы, дальше всех и грел косяк, виновато поглядывая опять же на Эрику. А та делала вид, что расположена к стражу, рада его обществу, но смотрела на Эрлана протяжно, жарко.

Шах подсел к ней, бесцеремонно налил молока и себе, взял булку.

– Когда едем?

– Сейчас, – кивнул Лири. – Лет за нами зайдет и выезжаем.

– Далеко ехать?

– Не утомитесь.

– Что мы не видели в краях неизвестных? – качнулась к Вейнеру девушка, а в глазах вопрос: что даст нам поход по местным достопримечательностям?

– Меня другой вопрос мучает, – так же тихо заметил он и бросил взгляд на брата – тот видел, как они шушукаются с Эрой – хорошо.

– Тот же, что и меня? – прищурила глаз девушка. И оба в унисон озвучили его:

– Зачем Стефлер послал нас сюда.

– Точно, – выставил палец Шах, белозубо улыбнувшись.

– Мне кажется, если мы получим ответ на этот вопрос, на все остальные ответы придут сами.

– Не могу не согласиться, – убрал ей локон за ухо, открывая взору профиль. Эра недоуменно покосилась на него:

– Только не вздумай за мной ухаживать.

– А что, не нравлюсь?

Эрика подарила Эрлану долгий взгляд и бросила Шаху:

– Мне он нравится.

Мужчина в лице изменился:

– Мне назло? – спросил нарочито легко.

Эра помолчала, и, обогнув его, вышла во двор. Шах кружку сжал так, что та треснула.

Лири откровенно усмехнулся и удостоился колючего взгляда.

– Даже не пытайся. Они сладились, паря, и теперь хоть разбейся – без толку, – хмыкнул страж.

– Посмотрим, – стряхнул с рук молоко мужчина и вышел за Эрикой. Следом протопал Кейлиф.

Эрлан все видел, но разговор с Хелехарном поселил в душе сильнейшую тревогу и, за ней предложение брата теряло смысл.