Проект «Hydra Sapiens»
Шрифт:
Тогда она, вздрогнув, просыпалась, глубоко и шумно дыша, переступая, фыркая, распугивая ночной суетливый народец – мышей да крыс, которые бросались врассыпную из-под её ног, а иногда даже и скатывались с её спины. Ничего, совсем не вредные соседи. Много они всё равно не съедают, подбирают остатки.
Equus также никогда не знала коней. Иногда она улавливала где-то вблизи возбуждающий резкий запах конского гона, но с годами он стал ей даже противен. Иногда она сталкивалась морда к морде с горячими огромными конями, гарцующими под чернокожими Десятниками или другими служивыми, иногда она вдруг помимо своей воли чувствовала волнующие приливы своего чрева, но все
Единственное, к чему она всю жизнь не могла привыкнуть – это к трупам в её телеге. Никогда! Никогда она не могла спокойно возвращаться из похода – её будто что-то давило сзади, будто вся энергия смерти холодила её круп.
Как они могут спокойно, как поленья или какие-нибудь там пыльные мешки с барахлом, перекидывать и перекладывать эти окровавленные тела своих жеребят? Да и где они берут их в таком количестве? а кровь – К её запаху невозможно привыкнуть! Equus боялась крови. Но что поделаешь, видимо, человеку и это зачем-то нужно, а если ему нужно – он не останавливается ни перед чем.
Однако в тихие ночи, когда Equus отдыхала, когда только мыши да крысы шныряли вокруг, её иногда посещала Подруга, наверное, такая же работящая, но просто более умная лошадь.
Equus вдруг чувствовала легкий толчок и просыпалась, если спала, или всё начинало слегка кружиться перед глазами, если она бодрствовала. «Здравствуй, – обычно говорила Подруга. – Как ты себя чувствуешь?» Она, эта неизвестная таинственная лошадь, всегда была очень добра и внимательна. Её появление всегда было для Equus настоящим праздником, ведь это было единственное на земле существо, конечно, кроме хозяина, которое было добро к ней. Но Equus могла говорить с этой своей невидимой подругой, а с хозяином нет. А ведь даже язык зверей она не понимала! Так, лишь общий смысл всех этих мяуканий, тявканий, рычаний, мычаний, пищаний и ржаний. В них было только: «не трожь», «моё», «здесь не ходи», «опять моё», «дайте жрать»…
Зато с Подругой, в те редкие минуты, когда та мысленно навещала её, они прекрасно друг друга понимали и могли сказать и рассказать друг другу многое.
Старая лошадь, конечно, понимала, что разговаривает не с какой-то обычной лошадью, а с необыкновенным и, наверное, очень могущественным существом, выбравшим именно её себе в подруги. Но это не пугало её, а только радовало – это было её единственным утешением и единственной настоящей радостью в жизни.
И она отдавала своей Подруге всю теплоту своей души, рассказывала ей все, что та хотела знать о походах с обозом, о людях вокруг, о хозяине-Вознице, о жизни в Городе, а взамен получала то, что никто в этом мире не мог ей дать: способность мыслить и возможность общаться, пусть даже только с этой единственной далекой, но такой замечательной лошадью.
– Как все-таки ты выглядишь, Подруга? – осмеливалась иногда спросить Equus у своей невидимой гостьи. – И где ты все-таки живешь?
– Ты, наверное, забыла уже, дорогая, я ведь рассказывала тебе месяц назад об этом. Я такая белая, с длинной гривой и длинным хвостом, а живу я на дальнем севере за большими горами, в прекрасной конюшне, у одного великого правителя. У нас здесь все по-другому, поэтому я и прошу тебя поподробнее рассказывать мне обо всём, что ты видишь вокруг, обо всём, что с тобой происходит. Ведь это так интересно, а кроме того, я очень беспокоюсь о тебе! Ты мне так дорога!
Equus никогда
Добрая Equus, которая так дорожила дружбой с этим странноватым существом, никогда, однако, не напоминала Подруге о её маленьких ошибках или неточностях и уж ни в коем случае не думала, что та её обманывает преднамеренно! Просто, наверное, той так удобнее или легче. А ведь возможно ещё, что эта таинственная лошадь меняет периодически облик свой и хозяина, ведь меняют же люди одежду, меняют и жён! Всякое бывает на свете…
Equus рассказывала подруге обо всём, что видела сегодня или вчера, или недавно. Настолько подробно, насколько хватало её памяти. Подруга благодарно слушала и иногда только переспрашивала о всяких подробностях и мелочах, о которых Equus как-то и не задумывалась. Общение было приятным, Equus готова была бы болтать дни напролёт, но надо было работать, и Подруга вдруг исчезала, не успев даже попрощаться.
А дальше Equus ждала её появления, стараясь запомнить детали утомительных монотонных будней. Ей было важно делать подруге приятное и рассказывать ей обо всём увиденном за прошедшие дни. Это даже было забавно, это было как повторение всех событий, только без боли, жары и тяжкой работы. Как вторая параллельная жизнь.
Любопытный юноша неосторожно высунулся из-под трапа, и тут же кто-то намертво схватил его за волосы. В следующее мгновение страшная неодолимая сила вырвала его из воды.
Пловец почти двое суток не выходил из воды. Целый год он ждал того времени, когда море прогреется настолько, что можно будет не бояться переохлаждения. Каждый раз в такие дни он пускался в путешествия, отправлялся вдоль еле видимой кромки берега на Юг или на Север, уплывая достаточно далеко от деревни.
Любопытство гнало его, неудержимая жажда нового будоражила кровь. К таким путешествиям он готовился гораздо тщательнее, чем к обычным промысловым походам, когда они всей деревней на полдня уплывали в море за рыбой или дельфинами. В далекие плавания он собирал себе специальное снаряжение. На маленький плотик укладывал и тщательно закреплял великолепный кованый якорь на бечевке в тридцать локтей, выменянный несколько лет назад у каких-то моряков за огромного, почти в человеческий рост тунца, большую кожаную флягу с пресной водой, флягу с молодым, но крепким вином, горшок с едой – сушеный инжир, виноград, финики, орехи.
Длинный свой любимый гарпун Пловец втыкал вертикально в плотик, превращая его в своеобразную мачту, к которой он привязывал шелковую тряпочку для точного определения направления ветра. Короткий нож, а также ласты, сделанные в виде бамбукового веера с натянутыми на него перепонками из толстой рыбьей кожи, всегда были при нём – нож на поясе, ласты на ногах.
Сам юноша, отправляясь в дальний путь, намазывался с головы до пят толстым слоем топленого собачьего сала с добавками камфары. Это средство предотвращало переохлаждение и отпугивало противных рыбёшек, которые то и дело пощипывали за разные нежные участки тела и очень донимали в пути.