Проект "Мессия"
Шрифт:
Но каждая крупица знаний может быть полезна, поэтому она не сопротивляется, она лежит, дышит и слушает.
Ядром звёздной колонии долгое время была церковь и вера в Единого, когда же железный занавес рухнул, за ним последовали и устаревшие догмы из Новой библии. Церковь вынуждена была отступить в тень под напором светской власти и последние сто сорок лет звездной колонией которая теперь звалась Сопредельные штаты Латирии, безоговорочно правил Научно-разведывательный Корпус. Новой религией стал прогресс и воскрешение старых технологий.
А за пределами же штатов расстановка сил значительно отличалась. В воздухе власть принадлежала Антиадарской коалиции и её флоту, и была разделена между дуумвирами.
Одним из двух был Эмиль
Вторым дуумвиром воздушного флота был принципиальный и гордый Александр дай Ценорий, толстокожий военный и ни разу не дипломат. Истинно-верующий, неподкупный хозяин Атмосферных станций. Менее гибкого во всех отношениях человека трудно было найти, но именно он, к удивлению многих, был выбран кадалоном в Адарский Совет и каким-то чудом сохранял за собой этот пост уже восемь лет.
В основном поэтому Корпус старался открыто поддерживать его консервативную политику, осуждать продажность архесцев, но за глаза платить им за конфиденциальные перевозки не совсем законных грузов и откровенный шпионаж. Корпус не скрывал, что готовит почву для очередной попытки спуститься с небес на землю, и проект “Мессия”, который создал доктор Ларс Нада, должен был ускорить этот процесс.
Все началось с того, что Корпус, пытаясь компенсировать постоянные потери квалифицированного личного состава за Пределом, ввел обязательную годовую службу и стал сгонять почти неподготовленных новобранцев на ледорубище. От воды зависела жизнь. Через пять лет город заполонили калеки с хорошей страховкой, которым совершенно нечем было заняться. Уровень преступности мгновенно вырос и тогда Корпус предложил правительству выход из сложившейся ситуации, они создали вакансию “Нейрооператор автоматизированных систем для контроля периметра и внешней разведки” Звучало совершенно безобидно, все, что требовалось, с помощью специального мысленного интерфейса, управлять машинами, выходящими за границу Предела. И вот тут начиналось самое интересное, новоиспеченный рекрут вдруг просыпался внутри идеальной, искусственной оболочки, которая была почти неотличима от настоящего человека. Вспомнив хроники, их назвали андрами.
Через год основного контракта, почти все рекруты продлевали договор с пометкой “бессрочно”, а их законсервированные, искалеченные тела оставались для Корпуса идеальной гарантией выполнения всех условий договора и стопроцентной верности, ведь никто из подопытных даже не догадывался, что их память просто скопировали и перезаписали на новый носитель.
Так прошли первые массовые испытания вируса памяти доктора Ларса Нада и никто даже не понял, что произошла революция. Оставалось наладить бесперебойное производство оболочек, для чего требовалось найти надежный источник дамария и с такой силой люди уже могли спуститься с небес на землю и начать полномасштабную войну за территории. Все шло по плану, когда вдруг выяснилось, что если не починить сам фундамент их искусственного мира, то все планы на будущее бессмысленны. Над землей или на земле, но когда кончится воздух, кончится и жизнь. Самой большой проблемой было то, что никто не мог предсказать, когда именно чужие технологии откажут полностью, но почти все ученые и в Латирии, и в Ксаравии, и в Адаре, сходились во мнении, что человечеству на этой планете осталось максимум несколько десятков лет жизни. Ученые считали, что искусственно созданный Алькаан достиг предела возобновляемых ресурсов, а численность живущих на нем, превысила лимит.
Она слушает и знает, что это было неизбежно. Объем
Она стала лишь одним из звеньев в этой цепи.
Девять открывает глаза и моргает. Картинка скачет, но она есть. Черно-белая, размытая по краям, но это уже можно назвать зрением. Она видит лицо адмирала, который с беспокойством вглядывается в нее через защитный экран.
— Девять четырнадцать. — говорит адмирал. — Вы меня слышите?
Гладко выбритый подбородок, идеальная прическа. Эвориан пользуется гелем для укладки и парфюмом. Уши проколоты по последней моде Кахора и на каждом висят кольца. На правой руке надета сенсорная перчатка, на поясе кобура с метателем. Руки он держит скрещенными на животе. Они хорошо знакомы, она чувствует приятное тепло, видя его строгое лицо, слыша его голос…
Адмирал атеист и скептик, пьет, курит, терпеть не может субординацию и военную форму, предпочитает штатское, причем заказывает одежду только у лучших портных Кахора. Ей легко представить его за игорным столом и в борделе с рабынями, накаченными соком. Бунтарь и самоучка, он плевать хотел на карьеру, но без причины никогда никому не переходил дорогу, умел быть галантным, всегда красиво снять шляпу и пропустить вперед. Его любили женщины и подчиненные, он вполне мог бы в одиночку потянуть восстание и сменить Эмиля Археса на троне дуумвира, но не хотел пачкать руки. Он предпочитал оставаться в тени.
Но сейчас он здесь, а значит как-то связан с проектом “Мессия”
Это почему-то плохо укладывается в канву её воспоминаний о нем.
Она медленно поднимается и садится, скрестив ноги. Под ней матрас, он лежит на полу. Её окружает эхо зала единоборств. По стенам висят гербы и штандарты чемпионов. Основным отличием спортивных состязаний Латирийцев был именно зал, зал из которого забирали тепло и воздух. Любой герб на этой стене вызывал уважение, ведь ты в прямом смысле дрался за жизнь. А еще это естественное сокращение численности, проиграл — умер. Победа означала почет, но она забирала и здоровье. Многие из тех, кто в другой жизни были победителями воздушных турниров, теперь занимали незначительную на первый взгляд должность нейрооператора и носили восьмерку на эполетах. Символ бесконечности. Андров быстро и незаметно внедрили во все сферы жизни и особенно во флот. Правительство радовалось статистике — андры повысили выживаемость кораблей и экипажа при разгерметизации, особенно на больших высотах, где чаще встречались аномальные, белые дыры. В выигрыше были и ученые, впервые научная экспедиция добрались до самого купола Предела, где при критическом давлении люди не выживали.
— Девять-четырнадцать? — повторяет адмирал.
— У вас прекрасный голос, адмирал Эвориан, чище него только ваши ботинки, в которых вы очевидно ходите только по коврам, — отвечает она. — И крейсер ваш тоже впечатляет, какого года постройки? Или он из тех, конфискованных Орденом? Очень похож, интересно, найду ли я под этим блестящими поверхностями изначальный ксиком и изоляцию? Люди первой волны все делали на совесть. Знаете, историю названия вашего крейсера, адмирал?
Эвориан улыбается ей уголком рта.
— Сушите-сушите, Вервен, чтобы через час корабль у меня был сухой, как осенние листья, которых вы никогда не слышали. История о том, как Эзра дай Клирий учения по пожарной безопасности проводил. А как звали юнгу, вы помните, Девять?
— Вервен Архес, — отвечает она и улыбается. — Он был астматик, что исключало в принципе его службу на флоте, но в итоге на этой стене висит его герб.
— Я рад тебя слышать, Анита, — кивает ей адмирал и улыбается.
Тембр его голоса говорит, что он искренне рад ей. Их небольшой обмен любезностями похож на код и видимо все нужные слова сказаны.