Проект «Миры пяти солнц». Жертва лжеинквизитора

«Дорогой Стефан!

Не знаю, дойдет это письмо тебе или нет, но я должна его написать.

Закрой глаза и представь: белые песчаные пляжи, тихий плеск набегающих волн, звонкий смех. Представил? Думаешь, что дальше вся жизнь впереди и у твоих ног? Море по колено? Ты всемогущ? Да? Тогда ты ещё больший дурак, чем я могла себе вообразить.

Хотелось… Да много чего тебе хотелось. А толку? Из-за тебя пришлось переезжать жить к дальней родственнице отца. Становиться деревенской жительницей. Какая ирония, не находишь?

Ты

так трогательно печалился, что я поехала писать дипломную работу подальше от цивилизации. Что не смогу написать, провести свои исследования. И ты снова не угадал. Я здесь провожу финальные тестирования своего изобретения. Того самого, которое ты назвал бредом на первом курсе.

Я долго искала способы, как обойти запрет. Нашла! Вчера проверила!

Очень зря ты в меня не поверил. Очень! А теперь прощай!

Уже не твоя, Энджи».

Письмо отправилось в конверт, который был запечатан восковой печатью. Энджи Вингз, без пяти минут выпускница МАР – Магической Академии Ритании, Северного филиала, потянулась, осматривая в последний раз свой «кабинет». За год в этой глуши, где дремучесть местных просто зашкаливала, ей пришлось стать похожей на них, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но сегодня все изменится. После обеда должен прибыть экипаж и увезти ее обратно к цивилизации.

Девушка вышла на крыльцо, наконец, сняла амулет, скрывающий внешность, и вздохнула полной грудью. Домой, получить патент и на побережье – теплое море, белый песок и отдых на пару недель.

Внезапно внимание Энджи привлек шум, доносящийся со стороны главной площади. Если бы кто из местных сейчас посмотрел, то удивился: по дороге шла девушка. Из-под распахнутого плаща виднелись белоснежная блузка с синим кожаным корсетом, темные брюки и высокие ботфорты. Больше всего привлекали внимание золотые глаза, черные длинные волосы с ярко-синими прядями и ремень на бедрах с кобурой.

Энджи вышла на площадь и замерла от увиденного.

***

На лобном месте кричали, размахивали руками и сотрясали вилами, рогатинами и косами. Колючая энергетика била во все стороны и была почти осязаемой. Она скребла сознание когтями дикой кошки. Это чувствовали не только люди, но и животные. Вот только первые поддавались этой силе, принимали её, становились частью впадающей в безумную ярость толпы, а вторые… Вторые просто бежали от первых. Кошки, собаки и даже крысы рванули за границы деревни. Те, кто не мог, так как сидел на цепи или в загонах, в панике метались, пытаясь вырваться, и истошно кричали в ужасе.

А навстречу им двигалась тяжёлая карета, запряжённая четверкой лошадей. Сам экипаж напоминал маленький домик на колёсах, поставленный на рессоры. Он мягко покачивался и, казалось, буквально плыл над осенней мокрой распутицей и грязью. Подобный комфорт был достоин королевских особ, но вот внешний вид повозки оставлял желать лучшего. Казалось, деревянный «домик» пережил нападение диких зверей, шквал урагана и несколько пожаров одновременно. Об этом свидетельствовали свежие светлые царапины, чёрные пятна подпалин и покосившаяся железная труба.

Вот только человек знающий и хоть немного

понимающий в цеховых гербах, сразу бы понял, что владелец этого монстра каретостроения – алхимик. Об этом явно свидетельствовал и резной герб на передке – колба с поднимающимся дымком на треугольном щите. Человек ещё более сведущий удивился бы тому, что герб неправильный и «дымок» должен быть клубящийся, а не похожий на языки пламени. И лишь просвещённые бы поняли, чей это герб на самом деле. Поняли и промолчали, чтобы не привлечь к себе внимание.

Повозка остановилась за несколько домов до лобного места, и её владелец дальше пошёл пешком, легко перепрыгивая через грязные лужи. Одет он был в длинный кожаный плащ с многочисленными карманами, и высокие сапоги. Из-за правого плеча выглядывала крестовина меча, а из-за левого – приклад небольшого арбалета. Из-под широких полей головного убора смотрели тёмные, почти чёрные глаза над носом картошкой, тонкими губами и подбородком с трёхдневной щетиной.

– Убей ведьму! Убей ведьму! Убей ведьму!

Он чувствовал, что не успевает. В воздухе появился запах дыма, и толпа притихла. Зеваки ждали, когда огонь под жертвой разгорится в полную силу. Доберётся до грязного тряпья, едва прикрывающего тело. Потом поглотит и его, открывая наготу. Ненадолго, и оставляя на коже девушки ожоги.

Над лобным местом разнесся тоскливый вой. Так может выть только приговорённый к смерти, наконец, окончательно осознавший свою участь.

Мужчина в плаще врезался в толпу, расталкивая людей: мужчин, женщин, детей… Одни не отреагировали, иные завозмущались, но после пары ударов в челюсть и нескольких пинков, расступились, поддавшись яростному напору чужака.

Наваленный у позорного столба мокрый хворост уже начал потрескивать и чадить, уступая разгорающемуся пламени, когда в него полетел странный предмет, брошенный пришельцем.

Зафырчало, из многочисленных дырочек в цилиндре ударили струи сизого, явно алхимического, дыма, который осел к земле, придавливая и гася пламя. На этом он не остановился и стал, клубясь, расползаться дальше, заставляя возмущённо гомонящую толпу попятиться и ещё больше распалиться гневными возгласами.

Неизвестно, смог бы дым сдержать разгорячённых людей, или они хлынули бы вперёд и, задавив пришельца числом, привязали бы его рядом с ведьмой, но проявившейся на рукаве плаща мужчины магический рисунок меча с оком на перекрестье гарды быстро охладил их пыл. Если искаженный герб цеха алхимиков лишь намекал, то этот знак уже кричал во всеуслышание, что перед ними инквизитор.

В установившейся тишине, под взглядом десятков пар глаз, служитель самого зловещего Ордена на континенте снял ведьму со столба и, взвалив её на плечо, направился в тот же переулок, из которого появился пару минут назад.

Его бы выпустили. Выпустили молча, не сказав ни слова. Слишком силён был страх обычных пахарей перед могуществом Инквизиции, слишком страшны были рассказы о её деяниях и карах, пусть и не всегда правдивы, и частенько приукрашены кровавыми подробностями. Выпустили бы, не присутствуй в толпе священник.