Проект «Миссури»
Шрифт:
По клавиатуре он тоже попадал с трудом. И лупил со всей дурной силы, как будто хотел вколотить клавиши в стол. Мое терпение потихоньку истекало, я сдерживалась только потому, что любое замечание вряд ли помогло бы. Наоборот: еще, не дай бог, психанет и разнесет всю машину вдребезги за то, что не тянет…
— Ну! — Он ударил по «энтеру» чуть ли не кулаком. — Ну?!!
И компьютер, конечно, выкинул «синий экран».
Этого я уже не выдержала, бросила Джойса и вскочила. С меня хватит! Пятый час! Уже скоро метро откроют, вот пусть и отправляется к своему Санину ломать его компьютер,
— Знаешь, Саша…
И в этот момент на мониторе появилось окно. Надписи я прочитать не успела: Линичук снова нажал «энтер», окно пропало, а по мигнувшему синему экрану сверху вниз медленно поползли белые столбики каких-то символов или цифр.
— Видишь? — хрипло прошептал Гэндальф.
Я видела. Все эти цифирьки, буквы, загогулины, складывающиеся в узоры, рассыпающиеся, заполняющие весь экран, пропадающие, снова появляющиеся в виде рамочек или спиралей… Занимательно. Ну и что? Лично я даже не стала бы утверждать, что диск действительно открылся. Некоторые компьютерные глюки выглядят ничуть не хуже.
Линичук как завороженный уставился в монитор.
— И ты что-нибудь понимаешь? — осторожно спросила я.
Вздрогнул, обернулся ко мне:
— Что?
— Я говорю, не особенно понятно. Это твоя… как ее?..
— Нейронная карта.
Он произнес эти слова медленно, чуть ли не с молитвенным экстазом.
— Понимаешь, Влад и здесь попал в десятку. Он говорил, что обязательно должны быть нейронные карты по результатам сканирования мозга… И свою последнюю программу он разработал, исходя из того, что они ДОЛЖНЫ быть… Архимед просил точку опоры, помнишь? А у Влада никакой точки не было, только предположения! Он…
— Гений, — устало бросила я. Боже, до чего ж они меня достали, эти гении…
Во всяком случае, одному из них давно пора домой. Или куда он там думает податься — мне все равно. Отвернувшись от абстрактного искусства на мониторе, я принялась убирать с тумбочки чашки из-под кофе и чая: намек, пока еще тонкий. Если этот Гэндальф не сдвинется с места и после того, как я расстелю постель, придется послать его открытым текстом.
— Теперь можно все проверить, — бормотал он себе под нос. — Поеду к Владу, и… черт, предки-то спят, наверное… Стоп!!! Хулита, я ведь могу уже сейчас… у меня есть… Хулита?!
Я вышла с грязными чашками на кухню. Включать свет не стала: силуэт раковины с краном довольно четко вырисовывался в сером полумраке. Через пару месяцев в это время суток уже будет настоящий рассвет.
Когда я вернулась в комнату, Линичук по-прежнему торчал перед компьютером, вот только взгляд его был направлен уже не в монитор, а куда-то между клавиатурой и собственными коленями. Там торчал замызганный кусочек бумаги, сверяясь по которому, Гэндальф с неритмичным — точно капли с деревьев после дождя — стуком тыкал в клавиши. Иногда в две-три или даже четыре одновременно.
— Переписал у Влада, — пробормотал он себе под нос. — На всякий случай. Чтоб было.
Я медленно причесалась перед зеркалом. Протерла лицо лосьоном. Еще немного причесалась и заплела косу. Наконец набрала побольше воздуха, повернулась, и…
…И не успела. Именно в этот
Я сказала:
— Вон.
Он стоял на трясущихся ногах — жалкий, похожий на мокрое насекомое. Бессвязно лепетал что-то про уникальную программу, про гения Влада, который, кстати, запросто все мне починит, а еще про жесткий диск, где информация должна была остаться, по-любому должна была, и умолял позволить ему это проверить… Мой компьютер, моя бедная, разнесчастная старенькая машинка, светил укоризненным красным глазом, перечеркнутым крест-накрест.
Я прикусила губу; не будем уподобляться некоторым. Проговорила снова, тихо и отчетливо:
— Вон.
Линичук вышел, не говоря больше ни слова. Было слышно, как он топал через гулкий коридор, а потом битый час пытался вставить ключ в замочную скважину четыреста пятой. Я взглянула на будильник: десять минут шестого. Со вздохом — а стоит ли вообще ложиться? — сдернула покрывало с кровати.
Уже и вправду светало. На полу поблескивали осколки диска и валялась прямо посреди комнаты скомканная бумажка, исписанная какими-то цифрами и символами. Нет, спать в свинарнике я не буду! Поднялась с постели, взяла веник и совок, аккуратно подмела весь этот мусор и даже нашла в себе силы накинуть халат и выйти на кухню, к мусоропроводу.
Или все-таки дочитать Джойса?
АННА, 34 года
— Вы с ума сошли?! — прошипел Игорь. — Эфир на третьем через двенадцать минут!!!
— У них там чего-то сломалось, — принялась оправдываться Людочка. — Последние два вопроса переписывали, пока реклама шла. Еще у Анны Исаевны макияж поплыл…
— Дура, — бросил Игорь. — Молись, чтобы не пробка. И чтоб во все повороты вписались. Поехали! Михалыч, у тебя пять минут.
Анна подобрала ноги под сиденье. Неудобно. Черт возьми, когда это случилось, что она начала ездить сзади — где ноги всегда некуда девать, даже если они не на таких высоких каблуках? Впереди, рядом с водителем, уже привычно маячила спина Игоря. Который еще месяц назад на вопрос о должности опускал глаза и скромненько так признавался: старший-куда-пошлют.
— Шо? — возмутился Михалыч. — Жить надоело? Десять, и то если зеленая улица.
Конечно: на дороге решал водитель. В прочих местах, естественно, решал Игорь. Даже гримерша Людочка что-то там решала по своей части, имели право голоса офис-менеджеры и пресс-секретарши; и только она, Анна Гроссман, кандидат в президенты страны, давно уже чувствовала себя чем-то вроде багажа, переправляемого транзитом. Из пункта А в пункт Б. Потом в пункт В и так далее.
— Эфир пятнадцать минут, — в сотый раз сверяясь по блокноту, говорила прямо в ухо референт Слуцкая. — Потом сразу переходим в студию первого, где будут писать марафон…