Проект «О.З.О.Н.»
Шрифт:
Отец Пашки погиб в результате трагического случая. В те дни как раз запустили в опытную эксплуатацию первые паровые электрогенераторы. Сварганенные буквально на коленке из всего, что под руку попалось, машины отличались крайне низкой производительностью и неустойчивым режимом работы.
Кулибин вместе со своими помощниками (в их число входил и Сергей Петрович Шульгин – слесарь-инструментальщик по образованию, любитель работать не только головой, но и руками) чуть ли не сутками пропадали возле машин. Разумеется, из убежища выходили посменно, соблюдая график и
Во время той злополучной смены Шульгин-старший дежурил возле паровых машин в одиночку. За сутки до этого его напарник Колька Сапун после всех отработанных за день часовых смен тайком ушел в ходку вместе с приятелем из соседней каморки. Где они там шлялись, ни Сапун, ни его дружок не сказали, но результат не заставил себя ждать. Оба вернулись в убежище на своих двоих, но через три часа с признаками лучевой болезни оказались во владениях Знахаря.
Кулибин хотел дать в напарники Шульгину другого механика, но Сергей Петрович отказался. Так и сказал:
– Зачем человека зря напрягать? Работу машин более-менее отладили, за час ничего критического не случится, а если что и пойдет не так, сам со всем разберусь.
Не разобрался.
Ближе к концу смены у третьего агрегата заклинило оба предохранительных клапана. В считаные минуты давление критически выросло. Один за другим манометры звонко брызнули осколками защитных стекол. Стенки котла раскалило чуть ли не докрасна. Заклепки в палец толщиной, чудом удерживаясь в посадочных гнездах, дребезжали, подрагивая от чудовищного напряжения. Там, где металл проигрывал в битве с перегретым паром, раздавались оглушительные хлопки, и тугие белесые струи со зловещим шипением вырывались в воздух.
Будь Шульгин с напарником, они бы вручную стравили избыток давления и нормализовали работу пароэлектрогенератора, а так ему хватило времени лишь на открытие одного клапана. Чудовищный взрыв разрушил не только вышедший из строя агрегат, но и сильно повредил стоящие по соседству с ним машины. Хорошо хоть крыша бывшего склада не пострадала, и установленные на ней ветряки продолжили снабжать убежище электроэнергией все те месяцы, пока Кулибин с помощниками чуть ли не круглосуточно устраняли последствия катастрофы.
Тело Петровича искали долго, но так и не нашли. Все, что попалось на глаза сталкерам, – это несколько клочков обгорелой ткани комбинезона, ботинок с торчащим из него обломком берцовой кости и рваная маска противогаза с деформированной коробкой фильтра и разбитыми стеклами. Вот их и похоронили в дальнем углу заброшенного цеха, засыпав обломками кирпича и бетона. Сверху накрыли остатками обшивки взорвавшегося котла и на одном из искореженных листов рваного железа зубилом выбили имя, фамилию механика и дату его гибели.
Позднее на стихийном мемориале добавилось записей. Относительно удобная жизнь в убежище требовала жертв, и не всегда это были потраченные время и нервы. Порой
Зубр растерялся на мгновение. Он не любил, когда женщины лили слезы в его присутствии. В такие моменты он, бывало, сам размякал и невольно начинал хлюпать носом. Естественно, комендант быстро брал себя в руки, но осадочек, как говорится, оставался, как и злость на себя, и град направленных в свой адрес нелицеприятных эпитетов, самыми безобидными из которых были «рохля» и «размазня».
– Люба, ты чего это удумала? Хорош тут потоп устраивать. – Зубр вышел из-за стола, взял посетительницу за руку и подвел к поставленному у шершавой стены обшарпанному стулу. – А ну-ка, садись вот сюда. Садись, кому говорю.
Великаниха подчинилась требовательному рывку за рукав комбинезона, села на печально скрипнувший под ней стул и уткнулась лицом в ладони. Плечи женщины подрагивали в такт тихому плачу.
Зубр шагнул к стоящему на столе кувшину, налил воды в стакан и протянул почти полную посудину женщине.
– На-ка, выпей воды, успокойся.
Любовь Степановна послушно взяла стакан из рук коменданта и стала пить мелкими глотками, то и дело постукивая зубами по стеклу.
– Ну что, успокоилась?
Великаниха кивнула, отдавая пустой стакан. Зубр поставил его на стол рядом с кувшином, вернулся на место и сказал, глядя в покрасневшие от слез глаза женщины:
– А теперь давай поговорим спокойно, без истерик. С чего ты взяла, что Пашка на поверхности?
– Мне Цыганята сказали. Они видели, как твой Кузьма с моим мальчиком шли в защитных комбинезонах с противогазами в руках.
Брови Зубра удивленно изогнулись.
– И ты из-за такого пустяка устроила скандал?! Ну ты, Люба, даешь. А ничего, что парни могли надеть ОЗК и взять противогазы, решив потренироваться в зале при полной экипировке. Об этом ты не подумала?
Великаниха помотала головой.
– Кузьма сегодня был здесь и спрашивал, когда я допущу его до Испытания. Я запретил пока выходить на поверхность. Парень выскочил отсюда красный как рак, кипя от злости и юношеского гнева. Это мне, Люба, надо переживать и думать, как наладить отношения с сыном. А вот ты на пустом месте скандал устраиваешь.
Великаниха всплеснула руками и прижала сложенные крест-накрест ладони к груди:
– Ох ты ж, у меня даже мысли не возникло, что мальчики пошли в зал тренироваться. Прости, Зубр. Хочешь, я заглажу вину: белье твое поштопаю, ну или комбинезон постираю. Ты ж одинокий, как я. За тобой, миленьким, даже поухаживать некому.
– Да ну тебя, – отмахнулся комендант. – Что я, безрукий какой, что ли. Ты, вон, лучше баб своих на ферме подстегни, чтобы шибче работали, а то пашешь там одна, как проклятая, по три нормы за день выполняешь, а они и одной толком выработать не могут.