Проект «О.З.О.Н.»

Пономарев Александр Леонидович

В убежище строго следили за дисциплиной среди подростков, на корню пресекая попытки самоуправства. В этом случае даже заступничество Гриба мало чем могло помочь. Да он бы, наверное, и помогать не стал. Правила придуманы для всех, в том числе и для членов Совета убежища. Одно из этих правил гласит: путь наверх открыт только после шестнадцатилетия.

Несмотря на строгие ограничения выхода на поверхность, ОЗК и противогазы были у каждого подростка. Ребят учили быстро надевать средства индивидуальной защиты и осторожно, чтобы не натрясти радиоактивной пыли, снимать их. Проводили тренировки в полном облачении, заставляя мальчишек и девчонок таскать из одного конца коридора

в другой тяжеленные, наполненные землей мешки. Делалось это не ради забавы. При возникновении нештатной ситуации потребовались бы дополнительные рабочие руки для эвакуации пострадавших в безопасные зоны убежища. Эта обязанность по умолчанию возлагалась на подрастающее поколение, ведь взрослым в это время будет не до того. На их плечи ляжет задача устранить проблему и ее последствия.

Стоя возле своих шкафчиков, Кузьма и Пашка облачились в ОЗК, плотно затянули хлястики на руках и ногах, надели противогазы. Это была необходимая мера предосторожности – на случай, если кто-то заглянет в раздевалку или попадется навстречу, когда они пойдут к шлюзу. Резиновая маска надежно скрывала лицо, а сквозь круглые стекла очков можно было лишь разглядеть разрез глаз да цвет радужки и не более того. Последним делом ребята взяли из шкафчиков арбалеты, закрепили на поясе плоские кофры с запасом заточенных прутков арматуры и вышли из раздевалки.

Глава 14

Самоволка

Вахтер клевал носом, сидя на стуле спиной к двери шлюза. Кузьма почувствовал нарастающее разочарование: Гриб его обманул. Предупреди он Миклина о предстоящем выходе на поверхность, тот бы не дрых сейчас на посту.

«А вдруг он решил сдать меня Зубру?» – с тревогой подумал Кузьма.

Паштет дернул друга за рукав. Когда тот повернулся к нему, скрипнул резиной противогаза, вплотную прижимаясь к его лбу, и глухо пробубнил:

– Что делать будем?

– Вахтера будить.

Кузьма шагнул к тихо сопящему носом часовому и сильно встряхнул за плечо:

– Приказ коменданта! Открывай шлюз!

– А? Что? – Миклин подпрыгнул на стуле, ворочая по сторонам маленькой головой с глубокими залысинами на выпуклом лбу. Увидел стоящих перед ним подростков, захлопал ресницами правого глаза, левый закрывала черная блямба на шнурке.

– Приказ коменданта. Открывай шлюз, – повторил Кузьма и мысленно обругал себя за неожиданную дрожь в голосе. Зря расстраивался. Воняющая резиной противогазная маска исказила голос до неузнаваемости.

– Вы кто такие?

– Сталкеры мы, – буркнул Паштет. – Глаз спросонья протри, коль не видишь.

«Зря ты, Пашка, это сказанул», – подумал Кузьма, но у Миклина насчет Пашкиных слов было другое мнение.

В убежище каждый выполнял ту или иную работу, за что получал продовольственный паек и необходимые в скудном быту товары вроде того же мыла, например. За любую провинность следовало наказание в зависимости от тяжести проступка. Сон на посту мог стоить Миклину должности охранника и дополнительных выплат продовольствием за вредные условия работы. (Результатом вылазок на поверхность стало заметное превышение радиационного фона в коридоре перед шлюзом по сравнению с другими участками бомбаря.) В лучшем случае его ждала работа на ферме за гораздо меньшую пайку. В худшем – из-за увечий Вахтера вообще могли перевести в разряд иждивенцев и выдавать максимально урезанный паек. Последнего Леха боялся больше всего.

Не говоря ни слова, Миклин встал со стула, снял с вешалки длинный прорезиненный

плащ, всунул руки в рукава и затянул хлястики все до одного. После чего надел противогаз, проковылял к входу в шлюз, схватился обеими руками за штурвал и резко повернул влево. Толстые пальцы ригелей с щелчками вышли из пазов. Вахтер проделал со второй створкой ту же операцию, надел рукоятку на штырь привода и открыл гермодверь.

Не веря своему счастью, Кузьма прошел мимо охранника на деревянных ногах. Следом за ним шагал Паштет, тяжело шлепая подошвами резиновых бахил.

Пройдя несколько шагов по широкому «предбаннику», приятели остановились возле наружной двери. Отполированные сотнями прикосновений штурвалы тускло блестели в свете маломощных ламп. Кузьма потянулся к одному из них, но вовремя отдернул руку и покосился на Вахтера.

Миклин не заметил оплошности Кузьмы, поскольку в это время стоял боком к подросткам и вращал рукоятку. По регламенту внутреннюю гермодверь требовалось закрыть, прежде чем открывать наружную. Раньше это можно было сделать только со стороны убежища, поэтому у входа дежурили по двое. С тех пор, как начались регулярные ходки на поверхность, Горыныч усовершенствовал механизм запирания. Теперь открывать и закрывать внутреннюю дверь можно было из шлюза, чем Миклин и занимался.

Кузьме несказанно повезло, ведь если бы Вахтер заметил его ошибку, то всей конспирации пришел бы конец. Настоящий сталкер перед ходкой никогда не прикоснется к штурвалу. Считалось, это приносит неудачу и вообще может закончиться гибелью для искателя хабара.

Приятели дождались, когда Вахтер откроет наружную дверь, и один за другим вышли из убежища. Только после того, как за ними сомкнулись створки, Миклин вспомнил, что не спросил позывные сталкеров и куда те направляются. Ему в обязанности вменялось делать соответствующие записи в журнале регистрации. Тот висел на стене, рядом с гермодверью.

– Авось пронесет, – пробормотал дежурный и на всякий случай трижды покусал язык.

Тем временем Кузьма пытался совладать с навалившимся на него паническим страхом. Из последних сил он заставил себя стоять на ногах, хотя ему очень хотелось упасть на колени и сжаться в комок. Низкое небо с бегущими по нему рваными облаками давило на него своей безграничностью. Не помогала даже частично закрывающая обзор серая громада склада готовой продукции, где теперь доисторическими чудовищами пыхтели паровые машины. Построенные титаническим трудом смельчаков, эти агрегаты, наравне с шумящими лопастями на крыше склада ветрогенераторами, обеспечивали обитателей убежища электричеством, теплом, горячей водой и фильтрованным воздухом. Без них жизнь в подземелье давно бы стала невыносимой, а точнее, невозможной.

Пашка чувствовал себя не в пример лучше. В первые секунды пребывания вне убежища он тоже испытал шок, но его ощущения кардинально отличались от тех, что терзали Кузьму. Ему нравилось, что его взгляд не упирается в унылый бетон, куда бы он ни посмотрел. Нравилось, что над головой не нависает низкий потолок с отпечатками досок опалубки. Нравилось дышать полной грудью, хоть он и понимал, что втягивает в себя все тот же отравленный радиоактивной пылью воздух, только на этот раз пропущенный не сквозь громоздкую систему очистки, а через компактную коробку противогазного фильтра. А еще его радовала мысль, что если перед ним окажется стена, он всегда сможет ее обойти и двигаться дальше. От переполняющих его эмоций Пашка готов был скакать на месте, размахивать руками и орать во все горло, но, как и Кузьма, парень понимал, что не имеет права давать волю чувствам, если хочет и потом выходить на поверхность.