Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания
Шрифт:
– Нифига не поймёшь – идёт-то носом. Придётся подпускать ближе. Может, всё-таки откажемся от этого побортного карго. Зачем нам рисковать? Надо им – пусть вертолётами перекидывают.
– А если это лишь наши домыслы? Если честно, не очень мне верится во всякие «захваты». Но меры, конечно, примем, – решил Терентьев.
На ГКП аргентинский военный пытался через выносной терминал секретной связи переговорить со своим штабом. На том конце дисциплинированный оператор лишь подтвердил приём запроса. Командование
– Судно частное, реквизированное флотом на военные нужды, – легкомысленно пожал плечами капитан де навио, – секретной аппаратуры не имеет. Сказали, что с грузом на борту представитель хунты. Все вопросы при личной встрече.
Аргентинцев вежливо «попросили» с мостика, и Терентьев приказал чужаков на ГКП пока не пускать и ограничить в средствах связи, то есть, если хотят выйти на свой штаб – пусть пробуют, но на передачу сигнал обрезать. До прояснения обстановки.
Вызвал командира подразделения морской пехоты, поднял с койки штурмана.
– На подходе аргентинский транспорт с грузом для нас. Будем принимать. Но есть подозрение, что крейсер попытаются захватить!
Терентьев видел, что совершенно не ошарашил новостью офицеров. В спешке прибывший штурман выглядел слегка закачанным, видимо со сна. Командир пехотинцев сам по себе был человеком мрачным. Сейчас же тяжёлый прищур и лёгкая припухлость лица делали его особо брутальным (ракетные стрельбы его не касались, а при пронизывающем холодном ветре не до тренировок на палубе – вот и маялся дурью).
– Ещё раз говорю – лишь подозрение. Но если вдруг… не знаю, как это будет происходить! Возможно, кран-балкой нам перекинут пару контейнеров, из которых полезет группа захвата. Поэтому надо выставить вооружённую вахту ППДО [66] , распределить секторы на палубе. Вместо швартовой команды принимать груз будут тоже твои парни. Согласуйте со штурманом.
– Если заваруха будет реальной – моих ребят просто пощёлкают снайпера с чужого борта.
– При такой качке?
66
ППДО – противоподводно-диверсионная оборона.
– Ну, или с пулемётов посекут. Никакой бронник не спасёт.
– Что предлагаешь?
– Надо к палубе каких-нибудь ящиков накрутить с песком и хорошими стальными стенками, чтобы укрыться от огня можно было и оружие припрятать. И ППДО не светить.
– Какова вероятность прорыва?
– Да никакой! Ангар закупорить, переборки и люки задраить – будут на вертолётной площадке как на ладони. Сколько у меня времени на подготовку?
– Если он скорость не изменит – час.
– Плохо! Как раз темнеть начнёт. В сумерках сложно будет – ни приборы, ни прожектора не помогут.
– Можем дёрнуть ему навстречу.
– Добро! И подготовиться успеваем.
Отбарабанили своё вахтенный, рулевой, оттренькал машинный телеграф – крейсер набирал 26 узлов, ложась на встречный курс с транспортником.
Снова пошла полоса тумана, скрывая корабли друг от друга, но не для радаров. Манёвр крейсера не остался незамеченным.
– Радио от «аргентинца»: «Озвучьте ваши намерения».
Терентьев реагирует не сразу, разглядывая, как сползает корка наледи с остекления рубки под действием омывателя:
– Ну, наха-а-ал…
– Или тупит, не понимая, что скоро стемнеет, или дурака включает и этот сумрак ему на руку, – вставляет своё старпом.
Прошло буквально пять минут, и радиометристы докладывают, что «аргентинец» сбавил ход до десяти узлов.
– Вот сучонок, – цедит командир и уже громче: – Ход тридцать узлов!
Вскоре «аргентинец» нарисовался. Его уже хорошо видно невооружённым глазом, а, подняв к глазам бинокль, Терентьев для себя подмечает, что переваливающееся на волнах с грацией бегемота судно никак не вяжется со словом «опасность».
Следует короткий радиообмен. Стрелка машинного телеграфа ложится на 10. Началась работа по выравниванию скорости и курса. «Пётр» – лево руля, вычерчивая на воде дугу, «аргентинец» – поворот вправо, выполняя плавное схождение.
– «Корыто» то же самое, – подтвердил старший группы сигнальщиков.
Скопин торчал на правом сигнальном, с максималистским пристрастием и подозрительностью вперившись в чужака, усиливаясь оптикой. С высокорасположенного мостика крейсера лёгшее на параллельный курс судно полностью и легко просматривалось. Палуба напрочь пустая, ни души. Перезвонил на ГКП Терентьеву:
– Надводных лацпортов не заметил и фальшборт невысокий, вроде просматривается. Это так на всякий случай, говорю. А вот какая им необходимость везти груз на палубе? Помимо контейнеров на шкафуте у кран-балки, непонятный ящик на баке. Слишком всё подозрительно.
Командир что-то буркнул. Отключился. Началось маневрирование сближения, требующее большой осторожности и внимания.
На палубе «аргентинца» появились люди, закопошившиеся у контейнеров, на мостик высунулся капитан, приветливо помахав рукой, белозубо блеснув из-под чёрных усов, не особо красуясь, тут же убравшись.
Скопин принуждённо ответил на приветствие (слишком уж сладенько всё), глянул вдоль борта «Петра» – мордатый крепыш, возившийся с закреплённым на стойке-вертлюге ДШК, предусмотрительно накрыл пулемёт бушлатом. Сам укрылся за выгородкой надстройки. Корма вся, конечно, не просматривалась, да и морпехи там праздно не шатались.
В плане было, что транспортное судно, уравняв скорость с крейсером на параллельном курсе, станет перекидывать груз на длинной стреле крана, но события развивались неожиданно и стремительно.