Проект особого значения. Версия 20.24

Волчяк Татьяна

– Чайка! – вдруг вспомнил Николай. – Все началось с того, что мне на плечо нагадила чайка. Моряк сказал, это к счастью или деньгам. Я, конечно, не поверил. Удивительно, как люди склонны видеть в дурном надежду на хорошее.

– А может, это птица стала «точкой перелома»?

– Чем? – удивился Николай.

– Так называется момент в череде событий, после которого ситуация начинает меняться, – сказал девушка. – И далеко не всегда это становится ясно сразу. Возможно, твоя чайка начала отсчет для чего-то нового?

– Плохого

или хорошего?

– Кто знает, Коля. Кто знает?

Улица перешла в бульвар, потянулись стройные ряды каштанов. В раскидистых ветвях дремали мокрые, взъерошенные птицы.

– А хорошо вот так сидеть и крутить педали, да? – девушка сменила тему. – Ночь, ветер, дождь да тишина. И почему я раньше так не делала?

– Наверное, потому что привыкла проводить ночь как-то иначе?

– Пожалуй, – подумав, согласилась Марина. – Но если мы выберемся из этой передряги, нужно будет непременно повторить.

– Могу надеяться, что со мной? – чуть улыбнулся Петровский.

– Это ты сейчас на что намекаешь? Решил, будто сегодняшние события все сгладили? Побегали ночью под дождем и пулями и забыли о прошлом?

– Так ты все еще злишься на меня?

– Нет. Просто не вижу совместного будущего.

– Но почему? – удивился Николай.

– Ну какое у тебя будущее, Коля? – Марина с сочувствием посмотрела на приятеля. – Тебя ждет срок за кражу велосипеда.

* * *

Стремительно светлело. Рассвет малевал на небесном полотне охристо-розовые полосы, и ночь, подобрав темно-синий саван, нехотя отступала.

– Дом Бекетова в двух кварталах. Думаю, нам лучше оставить транспорт тут. – Марина показала на полупустую парковку. – А дальше пешком.

– Принимается. – Коля повернул руль и запарковал веломобиль под раскидистым кленом.

– Это здесь, – девушка остановилась у одного из частных домов. Единообразные аккуратные коробки в стиле хай-тек рядком вытянулись вдоль улицы. Дворы прятались за забором, увитым плющом. Домики отличались только номерами и цветом почтовых ящиков. Бумажная почта вымерла еще в середине века, но ящики считались такой же частью декора, как дверные молотки и коврики.

Коля вдавил кнопку звонка. Над калиткой ожила видеокамера. Покрутив зрачком, она неторопливо изучила посетителей.

– Что вы хотели? – раздался из динамика мужской голос.

– Михаил Андреевич? Мы с вами не знакомы, но нам очень нужно поговорить! Это по поводу «ЭкоПлана», – волнуясь, объяснил Николай.

– Пожалуйста! – рядом с Петровским встала Марина. – Нам нужна ваша помощь.

Динамик отключился, повисла тишина. Минут десять инженеры стояли у калитки, бросая друг на друга тревожные взгляды. Петровский снова потянулся к кнопке, но тут щелкнула входная дверь. Кто-то прошел по садовой дорожке, а потом отомкнул калитку.

На молодых людей смотрел мужчина шестидесяти лет, среднего роста, узкий в плечах, но с упрямым волевым

подбородком и пристальным взглядом серо-зеленых глаз.

– Почему вы решили, что мне будет интересно говорить об «ЭкоПлане»? – голос у мужчины был хрипловатым и немного раздраженным.

Только сейчас Николай понял, как нелепо они с Мариной выглядят. Красные от бессонницы глаза, растрепанные волосы, рваная и грязная одежда.

– Потому что вы единственный, у кого хватило решимости вступить с ними в конфронтацию, – решившись, начал Петровский. – И так получилось, что городу, да и всей области, угрожает опасность. Циклон огромной мощности. А поступающая об этом информация почему-то не выходит за пределы нашего института.

– Вашего института? – мужчина вскинул бровь, и его глаза из внимательных стали недобрыми.

– Да, Михаил Андреевич. Я сотрудник «ЭкоПлана», инженер-климатолог. Но, после того как я передал руководству свои опасения, меня несколько раз пытались убить. А также сфальсифицировали полицейский розыск, обвинив в преступлении, которого я не совершал.

– И почему я должен этому верить?

– Посмотрите хотя бы ориентировки полиции и справьтесь о месте моей работы. Я не вру. Поверьте, мы прошли через большие трудности, чтобы только поговорить с вами. Я не знаю, к кому еще мне идти.

Мужчина еще раз посмотрел на брюки Николая, алую ссадину на Маринином лице и наконец посторонился:

– Заходите.

* * *

Отмывшись от грязи и переодевшись в одежду, выданную хозяином дома, молодые люди пили чай. Марина, подвернув рукава спортивного костюма, который был ей велик, намазывала хлеб вареньем. Петровский скромно хрустел сушками.

Бекетов закончил изучать переданные Колей материалы с зондов-дрифтеров. Отложив планшет, мужчина устало потер виски и посмотрел на аквариум с рыбками.

– Я знал, что когда-нибудь услышу о чем-то подобном. Рано или поздно это должно было случиться.

– Вы о замалчивании катастрофы? – тотчас уточнил Николай.

– О безалаберности и преступной халатности. О том, что никому ни до чего нет дела. Двенадцать зондов сообщают о проблеме. А твое начальство списывает это на баг. Не двух, не трех, двенадцати устройств! И единственным, кого это насторожило, оказался молодой инженер, у которого еще усы не растут! – Бекетов раздраженно сломал в кулаке сушку.

Коля машинально провел рукой над верхней губой. Усы у него росли, но редкие. Это было некрасиво, немодно, и Петровский свою поросль безжалостно брил.

– Вот и мне показалось это странным, – согласился Петровский. – Я решил привлечь к делу Марину, а дальше случилось все то, о чем мы вам уже рассказывали.

– Помню. История откровенно фантастическая, но я отчего-то в нее верю. По крайней мере, в своих прогнозах с циклоном ты не ошибся. Скорее всего, в ближайшие сутки-двое нас ждет катастрофа.