Проект «Пламя»
Шрифт:
Когда Зайчик вышел из кабинета, молчавший до этого широкоплечий коротышка сказал высокому:
— Понял, каков ухарь? Решил с нашей помощью с долга соскочить! Да ладно, хрен с ним, главное, мы Башку надежно закроем, палку хорошую срубим. Хорошо бы, чтобы он ухарю челюсть сломал, для надежности. Вымогательство еще доказывать надо, а от тяжких телесных он уже не открутится.
— Скорее всего, так и будет, — успокоил его высокий. — У Башки это коронка — челюсти ломать. Главное, выждать, не появиться раньше времени. Ну что, я вызываю ребят из СОБРа?
В назначенный час Леня стоял на изрядно опустевшем к этому времени рынке. На улице было жарко, но его колотил озноб. Чем больше
— Принес?
Леня только кивнул, не в силах сказать хоть слово.
— Пошли, — приказал Башка и зашагал в глубь рынка.
Леня молча поплелся за ним, оглядываясь по сторонам и не замечая никакого присутствия милиции, отчего ему стало еще страшнее. Вскоре они подошли к стоявшему на задах ряду контейнеров, в которые на ночь закрывали товар. Башка открыл своим ключом один из них и завел туда Зайчика. Контейнер, оборудованный вдоль стенок стеллажами, был пуст.
— Давай! — Башка протянул руку, и Леня вложил в нее скрученные в трубочку баксы.
Башка развернул деньги, посмотрел долгим тяжелым взглядом на Зайчика и медленно проговорил:
— Ты кого лечишь, микроб? — Он недавно услышал в рекламе по телевизору это умное слово, и оно ему понравилось. — Тебе было сказано принести деньги?
— Так Я принес! — пролепетал Леня.
— Это? — презрительно скривился Башка, помахал долларами у Зайчика под носом и спрятал их в карман. — Ты считаешь, что это бабки? Я же сказал — две двести. Ты не понял. Я сказал, что будет больно. Я не шутил.
Огромный веснушчатый кулак Башки почти без замаха впечатался в подбородок Зайчика. От этого удара легковесный Леня отлетел на другой конец контейнера, стукнулся затылком о стальную раму стеллажа и затих.
В этот момент в контейнер ворвались трое одетых в камуфляж автоматчиков с черными вязаными масками на лицах и мгновенно уложили Башку на пол. Следом зашли высокий и широкоплечий. Пока собровцы надевали на задержанного наручники, широкоплечий подошел к лежавшему без признаков жизни Зайчику, потряс его за плечо и сказал:
— Ну, все, все уже, вставай!
Зайчик молчал. Широкоплечий потряс еще и сказал страшным шепотом:
— Так он же того… готов! — И, метнувшись к Башке, изо всех сил двинул его ногой в бок, отчего у того из горла вырвалось глухое кхеканье. — Сука, ты же его замочил! Витек, мы же теперь не отпишемся — у нас на задержании потерпевшего грохнули!
— Ладно, не впервой! — успокоил его высокий и пнул Башку в промежность.
Башку били всю дорогу до отдела, чтобы поскорее привести в нужную для первого потрошения кондицию. В кабинете широкоплечий не рассчитал силы и добавил такой удар в солнечное сплетение, что Башка скрутился в комок и непроизвольно опорожнил мочевой пузырь. Кое-как отдышавшись, он понял, что дальше будет еще больнее, и прохрипел:
— Начальник, завязывай пи…ть, и я тебе страшных людей сдам…
— Да кого ты сдать можешь, дебил? — отмахнулся высокий.
Но широкоплечий отнесся к словам Башки серьезнее:
— Ну, давай, выкладывай! Только учти, если будешь гнать пургу…
— Нет, начальник, сука буду! Это настоящие колдуны, правду говорю, и главный у них какой-то иностранец, немец вроде. Я случайно подсмотрел. Хуже, чем в ужастиках…
2
На эту семейку Карл Вайсман, западный банкир и мультимиллионер, натолкнулся совершенно случайно, ужиная в одном из самых фешенебельных московских ресторанов, известном своей чопорностью и строгим отношением к внешнему виду клиентов. Увидев сидящих неподалеку от него пятерых шумных субъектов уголовного вида, он был очень удивлен, каким образом эта компания просочилась сюда сквозь
Старший из пятерки, седовласый жилистый старик с синими от наколок руками, истинный возраст которого Вайсман опытным взглядом определил лет в сто сорок, тоже почуял присутствие себе подобного и, стараясь не привлекать лишнего внимания, заскользил взглядом по залу. Карл едва успел использовать «завесу невидимости» и прикинуться обычным клиентом ресторана. Осмотрев зал, седой вроде бы успокоился, но время от времени бросал в разные стороны настороженные взгляды.
Остальным, как увидел Карл, было примерно от тридцати до девяноста лет, все они были копиями старика — такие же сухощавые, жилистые, с хлещущей через край жизненной энергией. И все они были его сыновьями. Поняв это, Карл чуть не подавился кусочком ветчины. За всю зафиксированную историю породы не было ни одного случая, чтобы генные изменения оказались наследуемыми и у породистого отца родился такой же сын. Ни одного. А тут — целых четыре, верь или не верь своим глазам.
Стараясь действовать незаметно, Вайсман легкими прикосновениями к сознанию пятерки постарался определить их ментальный потенциал. Самым сильным он оказался у младшего из сыновей, но Карл с гордостью констатировал, что тот все равно не достигает его уровня… Правда, от самого себя он постарался скрыть, что его преимущество состоит лишь в том обучении, что он прошел еще в юности, и в огромном опыте, приобретенном с возрастом. А эти пятеро были дикими, неорганизованными, и даже способом существования для себя они избрали преступную деятельность, принявшую в российских условиях последних лет форму, способную ввести в ступор даже привычного к ужасам окружающей жизни обывателя.
С каждым из пятерых по отдельности Карл сумел бы справиться, но, объедини они усилия… Вайсман даже вздрогнул от такого предположения. Счастье, подумал он, что они сами не знают, на что способны вместе, иначе смогли бы поставить на уши эту страну. И все же находка была неоценима для ложи. Во-первых, определив правильный подход к этой дикой пятерке, можно было провернуть множество сложнейших дел, а во-вторых, проделав тщательную генетическую экспертизу, чем черт не шутит, добиться наследования паранормальных способностей, да еще с заданными качествами. Да, необходим именно правильный подход, чтобы не спугнуть постоянно настороженную семейку и не заставить их действовать сообразно с выработанными ими представлениями о собственной безопасности.
Поняв, чем занимается зловещая семья, Карл знал теперь, где искать этих людей, и поэтому не стал сразу налаживать с ними контакт. Завершив ужин, он, так и не открывшись перед ними, ушел из ресторана. С сообщением об удивительной находке руководству он решил повременить. Торопливость не приводит к успеху, и сначала нужно было разобраться во всем самому.
Пантелей никогда никому не рассказывал о том, что довелось ему увидеть в сибирской тайге, но чувствовал, что те чудеса не прошли бесследно. Что-то изменилось у него внутри, но что именно, он долго не мог понять. Разобрался в себе он только в девятьсот пятнадцатом, когда его маруха Нюрка разрешилась от бремени мальчиком, в котором Пантелей сразу определил свою, колдовскую породу. Раньше у него уже случались дети, одних он признавал и даже иногда баловал деньжатами, других никогда не видел. Но в одном он был уверен — все они были обыкновенными детьми, без малейшего признака необычных способностей. Такое произошло впервые.