Проект "Плеяда"

Каминский Андрей Игоревич

— Значит, твое обучение еще не закончилось, — Илта облизнулась, — как мне это нравится!

Очередное пробуждение Наташи состоялось в незнакомом ей помещении. Внимательно осмотреть новую обстановку ей мешала нелепая неудобная поза — совершенно голая девушка сидела верхом на чем-то напоминающим детскую деревянную лошадь, с заостренным клиновидным ребром вместо спинки. Это ребро глубоко врезалось в промежность комсомолки, раздвинув внешние складочки и впиваясь в нежную плоть. Притянуты вплотную к ягодицам лодыжки, короткой цепью соединяясь со скованными за спиной руками. Вокруг колен пропускались кожаные ремни, со свободно

свисающими концами, к которым крепились небольшие гирьки. В завершение всего роскошная Наташина коса была протянута вверх и примотана к висящей над потолком люстре. Все это полностью фиксировало советскую девушку на месте, не давая ей не малейшей возможности соскочить или как-то облегчить ее унизительное положение. Все тело ломило, конечности затекли от связывавших их веревок и ремней. Однако самым неприятным было, конечно, деревянное ребро, врезавшееся в промежность.

— Обожаю «деревянную лошадь», — сообщила Илта, сидевшая на стуле у двери, — говорят, в Японии, в средние века, это было лучшее средство, заставляющее христианок отречься от своей веры. Посмотрим, как оно получится с большевизмом.

Советская девушка хотела выругаться но из горла сорвался лишь сдавленный стон. Давление между ног становилось все более нестерпимым, Наташа, вскрикивая, пыталась хоть немного приподняться и облегчить свою участь, однако тяжесть собственного тела заставляло ее опадать назад, еще сильнее вгоняя ребро в истерзанное влагалище. Со стороны пытка выглядела довольно эротично — полные груди волнующе подпрыгивали, бедра ритмично двигались, создавая впечатление, что девушка насилует деревянного коня Все это чрезвычайно возбуждало Наташу, пусть и помимо ее воли. Боль, смешанная с удовольствием охватывала ее тело, по ногам девушки текла влага, заливавшая и всю поверхность деревянного коня, капли стекали и на пол. Раз за разом она кончала, насаживаясь промежностью на ребро, не в силах вырваться из заколдованного круга оргазмов следующих один за другим.

— Илтаааа, — выдохнула Наташа, вертясь и подпрыгивая, — пожалуйстааа.

— И почему тебя вечно надо всему учить, — притворно вздохнула куноити, — ведь можно было просто не спорить. Нет, давай теперь так.

— Пож…пожалуйстааааа. Это невыносимоооо. Я умрууууу…

— Да брось. В былые времена пленницы могли неделю вот так «скакать на лошадке». Думаю, может оставить тебя так до моего возвращения?

— Илтаааааааа! — истошный визг ударил по ушам так, что даже привычная к крикам о пощаде куноити поморщилась.

— Так что там за обезьяны были, говоришь? — девушка демонстративно закурила.

— Я…я не знаю, зачем они нужны были. Говорят…для опытов, перед тем, как людям вакцину вводить. Там…разные были…один черные с гладкой шерстью, другие рыжие, мохнатые. Я их только раз видела, питомник…там в тайге…я ничего не знаю больше…правдаааааоооох, — речь Наташи прервалась и ее тело задрожало в конвульсиях очередного оргазма.

Илта задумчиво курила, размышляя над тем, чтобы все это могло значить. Пока части головоломки упорно не желали складываться воедино. Женщины. Шаманы. Обезьяны. Вакцина. Что, черт бы их всех побрал, задумали большевики?

Она вздохнула, загасила сигарету в фарфоровой пепельнице, встала и принялась отвязывать свою жертву от деревянного коня. Когда упал последний ремень, Наташа просто повалилась обессиленной грудой на пол, тяжело дыша. Однако долго ей прохлаждаться Илта не дала.

— Ты получила свое удовольствие, — жестко сказала она, — а кто подумает о моем? Ну-ка, высунь язык.

Она присела над лицом Наташи и та, ученая опытом прежних

любовных игр запустила язык во влажные лепестки Илты. До этого только куноити осуществляла такие ласки, но сейчас, памятуя о том, как ей было хорошо и Наташа старалась наверстать упущенное, вминаясь лицом во влажную сочную мякоть. По внутренней стороне бедер Илты и подбородку Наташи стекал густой любовный сок, наполнявший воздух терпким запахом возбужденной женской плоти. Распаленная неумелыми, но жаркими ласками, Илта упала вперед, нырнув головой между бедер девушки и одновременно зажимая своими бедрами ее голову. Теперь уже пришел черед советской девушки стонать и корчится. Куноити была столь искусна в доставлении удовольствия, что и после «скачки» на деревянной лошади, Наташа кончила, одновременно с Илтой.

Чуть позже они лежали на кровати куноити, обмениваясь ленивыми поцелуями. Наташа с интересом рассматривала комнату Илты — вопреки ожиданиям, чуть ли не более аскетичную, чем ее камера. Узкая кровать у стены, небольшой столик, на котором рядои с пачкой сигаретстояла фарфоровая пепельница. Только книжная полка у стены, люстра над потолком и портрет микадо на стене показывали, что эта комната не принадлежит очередной узнице «дьявольской кухни».

— Погоди, — прервав очередной поцелуй, сказала Илта, — давай я тебе кое-что покажу.

Что-то в ее голосе было такое, что Наташа поняла — на сегодня с любовными играми покончено. Куноити гибким движением поднялась с постели и, не одеваясь, подошла к столику, под которым лежал уже знакомый Наташе чемоданчик.

— Мне тут кое-какие документы принесли, — сказала она, — нашли в бункере недавно. Берсоев видимо, хотел их уничтожить, после того как избавится от вас, но не успел, — куноити достала из чемодана тонкую папку, — знакомы эти имена? — спросила она, передав папку Наташе. Та пролистнула несколько листков, просмотрела записанные в столбиках таблицы женские инициалы, цифры, даты.

— Да, — кивнула она, — это женщины, которые не могли принять участие в эксперименте по состоянию здоровья. Мне сказали, что их вернули обратно в колонию.

— Их не могли никуда вернуть, — хмуро сказала Илта, — все-таки какая ты наивная. Ваш Центр — сверхсекретный объект, оттуда подопытные не возвращаются. Там в списке одно место указано, под Титовской сопкой. Там мы и нашли за сотню безымянных могил. Некоторые пришлось вскрыть. Вот фотографии- она кинула на колени оцепенелой Наташе большой пакет из желтой бумаги.

— Нет, — выдохнула она, ненавидяще глядя на ту, с кем совсем недавно сплеталась в любовных объятьях, — я не верю, ты лжешь.

— Почитай. Посмотри.

Наташа лихорадочно пролистывала документы — перед глазами мелькали знакомые имена, знакомые подписи, утверждавшие страшный приговор вынесенный ею. На фотографиях перед ней мелькали кости, черепа с узнаваемыми круглыми отверстиями во лбу, обрывки платьев. В одну из фоток Наташа вглядывалась особенно долго, а потом надрывно всхлипнула.

— Что там? — Илта осторожно взяла из рук девушки так впечатлившую ее фотку. Там был скелет, присыпанный черной землей. На шейных позвонках на полуистлевшем шнурке болтался простой латунный крестик.

— Девчонка…Алена, — шептала Наташа, — из семейских, за что и арестовали. Все плакала, боялась, что убьют, я ее успокаивала, говорила, что все будет в порядке. Слабенькая она была и по женской части не все ладно, я отказ и написала…кто же знал, что все так обернется. Помню, все за крестик этот держалась, отдавать не хотела, говорила, что от бабушки достался. Думала, что убережет, а не уберег, вот…