Проект «Повелитель»
Шрифт:
— Етит твою мать, Толстый! Ты в кого палил?!
— Мужики, вы ножи приготовьте, сейчас через торков поползём, может недобитки попадутся, — выдавил я из себя, облизнув пересохшие губы.
— Говорил тебе, пусти вперёд! На автомат возьми! — пихнул мне под зад Федя.
— Максим, ты как там? — озабоченный голос Хаймовича.
— Нормально, патроны только кончились.
— Автомат бери, скотина упрямая! — тычок под зад.
— Не… я сейчас с сумки второй ствол достану.
— Максим, — это Хаймович, — ты поаккуратнее с боеприпасами, впрочем, тебе виднее..
— Ладно, ползём дальше, — сказал
Торков оказалось не так уж и много, по одному на брата и признаков жизни они не подавали. Фонарик в левой и ствол в правой выходило несподручно. Помаявшись, убрал его за спину и вытащил нож. Нож был самое то! И упираться удобно, и панцирь у молоденьких нож протыкал. Разминулся с первым и оставил его пощупать Косому. Тот чертыхнулся, вляпавшись в его кишки. Странная брезгливость. Мы в грязи по самые уши а он кишками брезгует. Впереди был ещё один живой, но он усиленно отползал назад. Я буквально наступал ему на хвост. Страх пропал совсем, и вместе с ним открылось второе дыхание. Хаймович говорит, что это адреналин поступает в кровь. Не знаю, что это такое, но кураж приходит точно. Я уже знал, что настигну торка и покромсаю его ножом на рагу. Так увлекся преследованием, что когда в глазах посветлело, сразу и не сообразил.
Нора кончалась. Торк это тоже понимал, и удирал изо всех сил. Вот он дернулся, и черный силуэт мелькнул на белом фоне. Ушел, гад! Я добрался до края и силы кончились.
Выпал из норы, поднялся на нетвердых ногах и тут же сменил нож на пистолет.
Рядом с норой лежал гигантский торк. Вздохнул и присел рядом. Он был дохлый, серый панцирь уже выцвел, клешни потрескались и обросли мхом. Нора выходила в пристройку какого-то дома. Через приоткрытую дверь лился серый, простуженный свет. На улице то ли темнело, то ли светало. Из норы вывалились Федя и Хаймович, так же жадно как и я, глотавшие ртом воздух.
Вещи горкой лежали в углу, а мы сидели у печки в исподнем и дули горячий чай, в который Хаймович для согрева плеснул чего-то спиртного. Жизнь казалась прекрасной и удивительной, как это всегда бывает после трудного похода. За дверью на втором этаже сиротливо скулил Толстый-2. Вот привязался! Хаймович кинул ему старый бушлат и пару кусков вяленой собачатины, мясо он стрескал, но скулить не переставал.
— Знаешь, Толстый, с этим надо что-то решать, — сказал Косой, прихлёбывая из чашки.
— Да уснёт он, не будет же всю ночь скулить, — ответил я и поморщился, нёбо обожгло и шкурка теперь слазила.
— Да я не том. Прикинь, кто его увидит, подумает, что это ты.
— Ну?
— Блин, я думал ты умнее. Ты посмотри на него? Он ведь безмозглый таракан, да и трус к тому же. Будут говорить, что у Толстого крыша съехала. Тебе это надо?
— Да мне по фиг! — ответил я, в глубине души посмеиваясь.
— Федор, ты предлагаешь убить живое существо только потому, что оно глупее и слабее тебя? — назидательно вставил Хаймович, помахивая в такт словам указательным пальцем.
— Не только, — жестко ответил Федор, — мне, например, интересно на его натуральную морду взглянуть, что оно такое. А вам не интересно? И потом как долго вы собираетесь этого дармоеда кормить? Ладно кот, он хоть
И Косой дернулся, намереваясь подняться и уйти. Хаймович остановил его жестом и продолжил:
— В твоих словах Федор есть доля истина и прагматизма. Нам не меньше твоего интересен его истинный облик и сущность. Интересно за ним понаблюдать, посмотреть на его поведение, узнать его умственное развитие. Ты ещё никогда не был отцом Федор и это сказывается. Дети рождаются беспомощными и неприспособленными к жизни. Надо не мало времени, чтоб от ребенка была, хоть какая-то польза. Вот родиться у тебя ребенок? Ты что же поспешишь избавиться от обузы?
— Ну, ты и сравнил дед? То ребенок, а это неведомо кто?
— Знаешь в старые времена, люди помимо детей окружали себя животными. Они держали кошек, собак, лошадей. Заботились о них, кормили, учили простым командам. Создавали себе помощников. Может из этого существа со временем получиться помощник и друг.
Нужно только время и терпение…
— Ну, как хотите, — вздохнул Федя, — нянчиться значит, будите как с ребенком? Погремушку вам в руки.
Косой хлопнул себя ладонями по коленкам, давая понять, что разговор окончен и пошел к дивану. Мы с дедом в полном молчании допили чай и тоже пошли спать. Прилёг на диван рядом с Федей, натянувшим себе одеяло по самые уши. Косой не спал, я слышал это по его дыханию и колючим мыслям. Он считал себя абсолютно правым и незаслуженно обиженным. Впрочем, меня это недолго отвлекало. Сон большой теплой лапой накрыл меня до утра.
Просыпаться под свистящий чайник и вкусные запахи — верный признак удачного дня.
Ворчание Хаймовича с утра пораньше, признак того, что день не заладиться. Если приметы совмещались, значит, день пройдет как всегда. Последнее время приметы подводили.
Какая-нибудь фигня да происходила.
— Вставайте охламоны, завтрак готов, — забубнил Хаймович, — дел на сегодня много. Ловушки надо идти проверять. Запасы то не бесконечные, их пополнять надо регулярно.
А там может, силки да ловушки уже опорожнил кто-нибудь, или протухла дичь наша.
Да вещички свои приберите. Стирать ленитесь, так хоть на верёвку под дождь повесьте.
Сухое вам выдавай и чистое, да где ж его напасешься, если как свиньи извозились.
— Я теперь понимаю, почему Хаймович у тебя бабы нет… — сказал Косой потягиваясь.
Хаймович разом замолк, ожидая продолжения.
— Две зануды в доме это перебор, — продолжил Косой и хохотнул, уворачиваясь, от брошенной дедом ложки.
Мы поднялись, с наслаждением натягивая на себя чистую и сухую одёжку, прогретую у печки.
— Да не сердись старый, — сказал Федя примирительно, — меня сейчас дома свая ножовка ждёт. Только на порог, обиды, расспросы. Почему долго, ей, видите ли, сейчас волноваться нельзя. Брюхатая. Как будто до этого повода пилить не находила… Потом конечно ничего. Но попилить, как приду, у неё просто традиция…
— Женщины, — пожал плечами Хаймович, — они всегда так выказывают беспокойстве о человеке, который им нужен. Если ты ей безразличен, она и не спросит ничего. Так, что имей это Федор в виду. И привыкай.