Проект «Повелитель»
Шрифт:
— Чего делать то будем? — хмуро спросил Федор.
— Жилье надо искать, на ночлег, где остановится, — кивнул я в сторону облезлых высоток.
Построенные перед самой войной буржуйские высотки пустовали. Ни мебели, ни жильцов. Цены на жилье там были заоблачные, вот и не заселил никто. Хаймович говорил, что жить с видом на реку было престижно. Но сдается мне, что на неё не то, что смотреть, дышать рядом вредно для здоровья. Мост она сглодала без остатка. На том берегу ещё виднелись сухие искореженные деревца ив, за спинами, которых поднималась мощная густая поросль вековых деревьев. С этой стороны берег был уложен бетонными
— Ночевать мы тут не будем. Пойдем вдоль берега. За чертой города должны остаться дачные домики… Там и мостик когда-то был, навесной, правда. Сомневаюсь, что уцелел но километров через пять от него можно попытаться в брод перейти.
— Перейдем, если ты дед меня на плечах понесешь, — с недоверием хмыкнул Сережка, — я в эту отраву не полезу.
— Дерзок ты не по годам отрок, — осерчал Хаймович.
Мишка отвесил Шустрому подзатыльник, и тот недовольно обернулся.
— Чего стоим? Двинулись! — Скомандовал Косой.
И мы двинулись гуськом вдоль берега. Я, Федор и Хаймович впереди, женщины посередине, замыкающими шли Мишка с Шустрым. Мы глазели во все стороны. В этих местах я не был давненько. Вроде ничего существенно не изменилось, но кое-какие перемены я заметил. Густо проросла травой брусчатка, некогда ровная она где просела, а где вспучилась подталкиваемая снизу корнем еще не выросшего дерева. Прибавилось дыр в жестяном заборе, отгораживающем высотные дома. Да грязи на дороге тоже прибавилось. Словно само время засыпало город землей, взявшейся неведомо откуда. Но вот кончились высотки.
Потом пятиэтажки. Кончился фасад города, начался пригород с домами и домишками, кое-где вросшими в землю. Грязные кривые улочки запетляли по пьяной слободке. Видать с пьяна строили да и жили грязно. Горы мусора и шлака заросшие бурьяном и крапивой.
Огороды, целиком захваченные лопухами. Мы сбились в кучку, места эти издавна облюбовали дикие собаки. Обветшалые дома смотрели на нас мутным взором замызганных окон. Мне чудилось, что смотрит за нами кто-то. Недобро смотрит, но не нападает. Я щупал внутренним взором окружение, но ничего существенного не находил. Ну была кое какая мелочь, за обветшалыми заборами и сараюшками. Торки ползали неподалеку своей странной семьёй. Собака со щенятами приютилась под соседним домом, вырыв нору под завалинкой. Кошки обживали чердаки, охотясь на приютившихся там голубей. Но ничего опасного и непосредственно нам угрожающего я не видел. Заголосил, заканючил Максимка младший, и мы остановились на минутку. Тут минуткой не обойтись, определил я, обделался пацан. Выбрали двор с лева. Зашли. Калитка не открылась, а отвалилась. Двери скрипнули, и заброшенный дом дохнул пылью и теплом. Вот ведь чудно как получается, не живет никто, а иной дом встречает теплом и уютом. Другой такой же, холодный, словно и не жили в нем люди никогда. Хотя тряпья и вещей хватает и в том и в этом.
Мальчишку перепеленали, и Луиза присела на краешек кровати покормить. Мы с Мишкой вышли назад во двор. Он жевал сорванную у дверей травинку.
— Моя, похоже, тоже того… — проронил Мишка.
— Это которая то твоя?
— Ленка, то же в положении..
— А с Мартой ты все
— Зачем все… — замялся Миша, — она вроде тоже..
— А, так ты теперь отец молодец?
— Ага, — радостно кивнул он. — Только боюсь, они друг другу волосья скоро драть начнут.
— С чего бы это?
— Ну, чей ребенок лучше…
— Детей ещё родить надо, а он переживает. — Сказал я, хотя видел, что не переживает Мишка ни сколечко, похвастаться ему надо было, только и всего, гордость его распирала.
Ну пусть порадуется, то радость хорошая, нашей семьи прибыло.
Небо начало сеять мелкие капли дождя, я встал под крыльцо. Промокнуть всегда успею.
С конца огорода, где за забором протекала Мазутка, прибежал Сережка.
— Толстый, Ангел вы на речку то гляньте, что делается!
— Чего раскричался, — выглянул из-за двери Косой, — малой засыпать начал.
— Идите быстрее посмотрите, что делается! — Крикнул Шустрый и умчался к реке.
Мы нехотя двинулись к забору. На крик вслед за нами вышел Хаймович. Протопав меж лопухов по едва заметной тропинке, посмотрели на реку. Мазутка, она и в слободке Мазутка. Ничего примечательного. Те же грязные разводы и пустые берега, с редкой и жухлой травой.
— И чего? — спросил Косой.
— Да смотрите лучше, видите! — нервничал Сережка. — На речку смотрите, её дождь не касается!
И действительно мелкие, моросящие капли не касались воды, они пропадали, не достигнув поверхности. Словно невидимый колпак накрыл реку. Хаймович откашлялся.
— Химика бы толкового сюда. Ну-ка, подойду поближе.
И старый перемахнул через невысокий забор как мальчишка.
— Поосторожней, там Хаймович, берег глинистый, ещё нырнешь ненароком! — крикнул я и полез следом, придержу если что. Но Хаймович нырять и не собирался, он вплотную подошел к реке и присев на корточки протянул руку над самой поверхностью.
— Ерунда какая-то получается, — заявил он, — Ни выделения теплоты, ни поглощения не заметно. Значит, активные химические процессы отсутствуют. Температура воды.
Тут Хаймович макнул в воду кусочек ветки и осторожно коснулся пальцем.
— Практически равна температуре окружающей среды. Однако, капли действительно не долетают до поверхности, где то сантиметров пятнадцать не долетаю. Вот, руку поднимаю и она мокрая, а ниже нет. Тут, похоже, не химия, тут физика получается. Силовое поле неощутимое. С другой стороны, закон сохранения энергии. Ничто не берется из ниоткуда и в никуда не девается. Значит тут дело в пространстве, времени. Если б это была банальная кислота или щелочь. А впрочем… Сережа, будь добр захвати какую-нибудь посудину воды зачерпнуть.
Шустрый умчался до дома, и приволок в ту же секунду эмалированный тазик.
— Впрочем, — бормотал Хаймович уже сам себе, — ерундой я занимаюсь. Пробовал же не раз, пробовал. Обычная вода, грязная только очень.
Однако воды он зачерпнул и подал тазик мне. Я осторожно, словно на крыше балансируя, понес его к дому. Не успел поставить, как Сережка кинул в него камешек и брызги попали мне в лицо.
— Ну, придурок, — утер я лицо, — сейчас дам по башке, голова в трусы упадет!
Шустрый тут же пропал из виду, спрятавшись за гаражом. Лицо, не смотря на опасения, не жгло. Рукав куртки не дымился и ничем кроме воды не пах. Камешек, упокоившись в тазике, тоже не дымился. Да, что за фигня такая?