Проект «Сфинкс»
Шрифт:
— Вставай, лентяй! У нас появилась работа. — Хольман усмехнулся уголком рта.
— Простите, господин обер-шарфюрер [8] , — пролепетал Вайс. — Сморило. Что за работа?
— Будем сопровождать заблудшие души умерших к их правильному месту в загробной жизни. — Хольман затушил окурок о стену, сплюнул пропитанную никотином желтую слюну и хмуро взглянул на моргающего Зигфрида. — Сегодня утором крысы порвали трех работяг, нам предстоит вывезти их тела в шахту номер три… вернее — то дерьмо, что от них
8
Обер-шарфюрер — звание в СС и СА, которое существовало с 1932 по 1945 год. Соответствовало званию фельдфебель в вермахте.
— Но… на дне колодца шахты уже почти нет места, — неуверенно произнес Вайс. — Куда мы будем складывать тела?
— Для этих — места хватит! — Карл ощерил стальные зубы. — Пойдем, парень, сам увидишь.
Хольман осмотрел огрызок сигареты и отшвырнул его в сторону:
— Проклятые турки! Истинные шарлатаны! Табак с травой мешают! Не успел затянуться — зола одна осталась. Фокусники хреновы. Только они могут из камней воду добывать и сало топить из блох. Ладно, пошли.
Они вышли из дежурного помещения и направились к грузовому лифту.
На площадке перед клетью стояла тележка, на которой лежал брезентовый мешок.
— Это все? — спросил Вайс странным, заторможенным голосом, уставившись на мешок с открытым ртом. — Три человека… в одном мешке? — Что-то судорожно сжалось у него внутри.
Зигфрид обернулся и увидел цинично-притворное лицо Хольмана, который вот-вот готов был разразиться смехом или мрачно пошутить. Это было в его духе.
— Готов биться об заклад, что так оно и есть! — ответил Карл, усмехнувшись. — Советую поменьше принюхиваться. Крысы проголодались и оставили для похорон не самые лакомые кусочки.
— Прекрати! — перешел на «ты» Зигфрид, нарушив субординацию. — У нас неприятности! У всех нас — неприятности! Большие, чертовски огромные неприятности! А ты скалишься и делаешь вид, что ничего не происходит! Что ты за человек?!
Хольман как-то странно посмотрел на Вайса, на мешок, затем обратно на Вайса. Водянистые глаза Хольмана просветлели, и на какое-то мгновенье он стал похож на нормального человека, не лишенного чувства сострадания.
«Интересно, — подумал Вайс, — каким он был клоуном: добрым или злым?»
— Ладно, — пробурчал Карл, — вези тележку. Я хочу иметь свободные руки чтоб, если что, прикрыть наши задницы от твоих «больших неприятностей». — Он похлопал рукой по ствольной коробке автомата и добавил без тени юмора: — Крысы и впрямь обнаглели. Но мы пока еще ходим по земле своими ногами, и не нас везут вот в этой тележке. Хотя наша жизнь и гроша ломаного не стоит. Если сидеть, сложа руки, так оно и будет. Все несчастье заключается в том, что люди размножаются быстрее, чем позволяют им средства к существованию. И с крысами происходит то же. Я говорю о пропитании. Все воюют только ради того, чтоб поплотней набить свое брюхо. Это называется войной за существование, мой друг. Выживут лишь те, кто сумеет быстро приспособиться.
— Нет, не думаю, — ответил Вайс, — но я не могу слушать, как вы лицемерите о погибших.
— Ничего я не лицемерю. Но одно знаю точно: никому из нас не удастся избежать смерти… Рано или поздно мы все переваримся в крысиных желудках.
— Хотите напугать?
— Нет, парень. Просто кому суждено утонуть, того не повесят. Зачем же морочить себе голову над этим и задаваться идиотскими вопросами?
Хольман подошел поближе к Зигфриду и неожиданно — коротко и резко — ударил его под ребра. Молодой солдат сдавлено хрипнул, согнулся пополам и осел. Чем-чем, а уровнем физической подготовки клоуны не уступают цирковым силачам. И Зигфрид это почувствовал на своей печени. Бывший клоун явно не был добрым.
— Ха! — усмехнулся Карл. — Ну что, не ожидал, раззява? Это тебе за фамильярность и несоблюдение субординации, сукин сын. Не будешь развязывать язык. Разве так разговаривают с начальством? Еще раз услышу такие разговорчики, то так обработаю, что и крысы тобой позавтракать побрезгуют.
— Не думай, что это сойдет тебе с рук! — зло процедил сквозь зубы Вайс, морщась от боли. — Я тебя еще достану, клоун задрипанный.
— Что-о-о?! — прорычал Хольман и пнул Вайса ногой в плечо, от чего тот упал навзничь. — Тогда я тебя прямо сейчас пристрелю.
Он направил на Вайса автомат, передернул затворную рукоять и произнес выпученными губами:
— Пуф-пуф-пуф! — Автомат затрясся в его руках, имитируя выстрелы.
Хольман захлебнулся хрюкающим смехом.
— А знаешь, — самодовольно заявил он, с трудом переводя дыхание. — Когда я выступал в цирке, то частенько колотил напарника на арене — это вызывало у зрителей гораздо больше восторга, чем все идиотские шутки, которые мы отпускали. Видел бы ты глаза детишек! Маленькие садисты от удовольствия мочились в свои короткие штанишки!
Зигфрид стиснул зубы от злости. Его глаза разрывали обер-шарфюрера на клочки.
— А вот это мне нравится. — Хольман улыбнулся сжатыми губами. — Вставай! Хватит корчить из себя обиженную девочку. Нужно топать в страну мертвых и доставить туда новых постояльцев, которым не терпится услышать голоса ангелов.
Вайс медленно поднялся.
— Ты готов выполнять приказы и быть послушным мальчиком?
— Да! — неохотно, но вызывающе ответил Зигфрид, потирая бок.
— Да, господин обер-шарфюрер! — строгим тоном напомнил Хольман.
— Да, господин обер-шарфюрер! — повторил солдат.
— Ты понял, что может случиться, если ты не сделаешь этого?
— Да… господин обер-шарфюрер.
— Так-то лучше. Нам нужно выполнять свою работу. Языком землю не вспашешь. Это только у лентяев дорога под ногами растет.
«А твой язык длиннее любой дороги, — подумал Зигфрид. — Ничего, скотина, я с тобой еще поквитаюсь».
Не сводя глаз с Хольмана, Вайс взялся за ручки тележки и толкнул ее вперед.
<