Проект «Сфинкс»
Шрифт:
Профессор пожал плечами:
— Вы — командир. Вам и жабры в руки. Я бы предпочел вообще не встречаться с этой тварью. Мысль, что монстр сам придет к нам, чтобы сожрать, меня как-то не особо вдохновляет. Охота «на живца»? А стоит ли все так усугублять, если вы хотите все здесь взорвать? — Он резко развернулся, подошел шкафчику и открыл настежь крышку.
— Предохранители вроде целы, — констатировал профессор, бегло осмотрев щит. Он взялся за рукоять рубильника и замкнул контакты.
Посыпались искры.
Приборная панель ожила — одна за другой на ней зажглись зеленые лампочки.
Шельга
— Смотрите!
Майор замер.
— Что? — не понял Шельга.
— Да вот же! — Николай указал пальцем на знакомую по очертаниям прорезь возле большой восьмиугольной кнопки. — Ничего не напоминает?
По лицу Шельги расплылась улыбка.
Догадка пришла, как удар молнии.
— Надо же! — обрадовался он. — Как в сказке! Ключ от всех дверей! Дай-ка мне амулет, Николай.
Воронов протянул поблескивающий диск:
— Сколько времени у нас осталось?
— Два с половиной часа. Мы на финишной прямой, Николай, — ответил Шельга.
Майор вставил амулет-ключ в паз замка и осторожно нажал на кнопку.
Вспыхнул яркий свет. Завыла сирена. На стене замигала красная лампочка. Все, дело сделано — теперь ток поступал на все приборы и приспособления на базе.
— Выключайте немедленно эту квакалку! — крикнул профессор. — К нам сейчас со всей округи мерзость сбежится!
Шельга вытащил из замка диск.
Сирена смолкла.
Большая красная кнопка снова вышла из паза наружу.
Николай тяжело дышал.
— Чего вы так испугались, Тимофей Романович? — озадаченно поинтересовался Шельга, и отдал обратно Воронову диск, который тот тут же спрятал в кармане.
— Вы знаете, отчего кролики такие трусливые? — сказал Боголюбов нахмурившись.
— Отчего же?
— У них отменный слух благодаря большим ушам и слишком маленькое сердце. А нас окружают не кролики… Вы забыли о крысах?
И в этот момент послышался чей-то приглушенный крик.
Никто не расслышал слов.
Люди стали озираться по сторонам.
Сейчас их сердца, переполненные тревогой, бились в унисон.
— Что это было? — почти шепотом спросил Боголюбов, поежившись.
— Понятия не имею, — ответил майор.
Лиса указала на дверь:
— Этот звук раздался оттуда.
* * *
Нервы Кошкина были напряжены до предела, а в голове постоянно вертелась назойливая мысль: «Это какая-то безумная игра моего воспаленного воображения. Скорее — галлюцинация после ранения. Закрой глаза, и все сразу исчезнет… Исчезнет, как дурной сон».
После контузии память плохо возвращалась к нему — какими-то кусочками странной мозаики, которая никак не могла собраться и рассыпалась на маленькие фрагменты после очередного приступа головной боли. Тело то жгло, будто что-то внутри закипало, то знобило, словно какая-то ледяная рука касалась его. Нога, перевязанная грязной тряпкой, нестерпимо болела — через пару часов могло начаться заражение, которое потом уже ничем не остановить…
Кошкин услышал, как с глухим рокотом сдвинулась
Возвратился монстр?
По телу побежали холодные мурашки.
Или кто-то другой проник в помещение командного пункта?
Господи! Он даже встать не может — монстр крепко связал его.
Капитан осмотрелся.
Вокруг — пустая, темная и холодная комната, когда-то служившая для хранения оружия и боеприпасов. Свет едва проникал сюда из коридора через маленькое зарешеченное окно, покрытое пылью. Рядом, метрах в трех, сидел человек в какой-то странной шапке на голове, мерзкой на вид. Сидел неподвижно уже несколько часов, будто маленький остров, заброшенный посреди океана, и, по всей видимости, ничего не слышал и не видел. Глаза незнакомца, остекленевшие и огромные, как шары, смотрели в пустоту, а губы слегка подрагивали, будто тот хотел что-то сказать, но вместо слов с губ слетало какое-то непонятное шипение. Он был худ, но с распухшим животом. Если бы капитан не видел его шевелящиеся губы и вздымавшуюся, подобно древним треснувшим мехам, грудь, то он бы подумал, что человек мертв. Это был даже не человек, а скорее его оболочка, умершая много лет назад, но по каким-то причинам не утратившая способность дышать.
Где-то за дверью добавились голоса: теперь их стало больше. Один — принадлежал женщине. Или ему это почудилось? Сейчас он ни за что не мог поручиться.
Кошкин слегка приподнялся, прижавшись спиной к стене. Покалеченная нога отозвалась тупой, резкой болью. Капитан поморщился и тихо застонал.
В этот момент в комнату ворвался оглушительный вой сирены, от которого в висках капитана застучала кровь, и очередная волна боли вырвалась изо рта диким криком. Он был на грани помешательства от душераздирающего звука, сознание ломалось под его натиском.
Когда рев сирены оборвался, окружающее пространство погрузилось в звенящую тишину.
Капитан собрал последние остатки силы и воли. Кто находился там: свои или чужие? Ему уже было безразлично. Главное — возможное спасение. Главное, что это люди, а не монстр. И крикнул:
— По-мо-ги-те!
Снова послышались голоса — в этот раз тревожные.
Скрипнула дверь, ведущая в коридор.
Кто-то осторожно приближался.
— Я здесь, — прохрипел капитан. Больше он не мог произнести ни слова — тяжелый комок образовался в горле. Дыхание от волнения сперло. Он лежал на полу — с ужасом, и в то же время с нетерпением — ощущая, как кто-то тихо подкрался к двери. Звук шагов по каменному полу отчетливо слышался.
Лязгнул засов. Кто-то толкнул дверь. Она поддалась плавно, почти без скрипа.
В дверном проеме стояла высокая тень.
Яркий свет от фонарика ударил в глаза Кошкину — он зажмурился и услышал, как клацнул выключатель. На потолке загорелись две лампочки. Успокаивающая волна света залила сумрак комнаты. Когда капитан раскрыл глаза, то увидел удивленное человеческое лицо и услышал знакомый голос:
— Жив, чертяка!
* * *