Профессиональная интуиция
Шрифт:
В этом здании таблички с надписями на дверях отсутствовали, кабинеты были только пронумерованы. Горшенин, как сообщил доктор, обитал в кабинете номер восемь.
Дверь с цифрой «восемь» также была металлической, но отделана декоративной пленкой под дерево. То и дело бросая настороженные взгляды в сторону «вертушки» на выходе, я принялась подбирать отмычку. По правую сторону от «вертушки» должен был находиться «аквариум», в котором несли дежурство охранники. Я не знала, сколько именно охранников дежурили сегодня ночью, и даже не стремилась уточнить это. Просто торопилась попасть
Доктор утверждал, что охранник в здании только один. Но если он ошибался или ввел меня в заблуждение умышленно и охрану несли все же двое, то второй, обеспокоенный тем, что напарник задержался, мог выйти из «аквариума» в любой момент. В то же время мне не было известно, какое количество людей вообще имеется в здании в данный момент и где именно они могут находиться. Со стороны запасного выхода, через который я проникла в здание, освещено было только одно окно. Полный обход вокруг здания я не делала, так как другой стороной оно выходило на жилые «казармы», а я не горела желанием быть замеченной кем-нибудь. Из окна, например.
Так что уточнять, имелся ли у охранника напарник, не имело смысла. Самое разумное, что я могла предпринять, — это побыстрее проникнуть в кабинет. Вот только никак не удавалось подобрать нужное сочетание отмычек.
С другой стороны двери не раздавалось ни звука, поэтому для меня явилось полной неожиданностью, когда замок неожиданно щелкнул сам собой. Я только-только примерилась к нему с очередной отмычкой. Мне едва удалось отшатнуться, когда дверь распахнулась и на пороге возник Горшенин, сопроводив свое появление разъяренным возгласом:
— Какого черта здесь происходит?
К стыду своему признаться, я несколько растерялась. Правда, совсем не надолго. Уже в следующий миг я рванула дверь на себя, одновременно втолкнув Горшенина в кабинет.
Лидер освободительного движения, теряя равновесие, отступил на несколько шагов, не удержался на ногах и завалился на бок, неловко подвернув ногу. Кажется, как раз ту, раненную на войне, из-за которой он вынужден был ходить с тростью.
Очевидно, боль несколько отвлекла его от моего появления, и он даже не сразу среагировал: молча, схватившись руками за больную ногу, бросил на меня удивленный и настороженный взгляд. Я прикрыла тяжелую дверь, повернула в замке ключ и положила всю связку в карман.
В этот момент, все так же не произнося ни слова, Горшенин сделал попытку подняться.
— Сидеть, — коротко приказала я.
— Э-э, послушайте…
Замерший было на мгновение Горшенин сделал героическую попытку хотя бы на словах воспротивиться неожиданному вторжению, к активным телодвижениям его полулежачая поза не располагала.
— Сидеть, — прошипела я угрожающе, — пристрелю! — Серьезность своих намерений я подтвердила тем, что сунула руку в тот же карман, куда только что опустила ключи. Ничего, чем можно было бы «пристрелить», в нем не лежало, но откуда об этом было знать моему пленнику, тем более что ключи звякнули вполне натурально. Поди разберись — то ли друг о друга, то ли обо что-то еще. Удостоверившись, что намек возымел нужное действие, по крайней мере на ближайшее время, я шагнула на середину кабинета.
Платок
Мне на его чувства было совершенно наплевать. В данный момент Горшенин должен был лежать на кровати в своей спальне под теплым одеялом и видеть десятый сон. Какой черт принес его обратно в «лагерь»? Но раз уж он имел несчастье попасться мне под руку, пусть теперь пеняет на себя.
Я окинула взглядом кабинет: стол, заваленный бумагами, офисное кресло, сейф, двустворчатый шкаф, вплотную придвинутый к стене, книжные полки и холодильник. Не густо. Компромат на несколько десятков человек в одной папке не уместится. По-хорошему для таких материалов требуется отдельное довольно вместительное хранилище.
В том сейфе, что стоял в кабинете, наверняка лежали лишь текущие документы. Перед моим приходом Горшенин, судя по всему, работал. Настольная лампа включена, на середине стола — несколько страниц машинописного текста, рядом лежит ручка. Дверца сейфа открыта, но ключа в замочной скважине нет.
Держась от Горшенина на безопасном расстоянии и ни на секунду не забывая, что он может быть очень и очень опасен, я подошла к столу и порылась в бумагах, бегло просмотрев их. Текущие отчеты, планы занятий, снова отчеты. До того как я его побеспокоила, Горшенин просматривал план предстоящих практических учений. Кое-где по тексту встречались его лаконичные пометки и замечания.
Затем я заглянула в сейф. Так же как и на столе, там находились исключительно официальные документы. Часть из них, вернее, их копии я уже видела, когда собиралась в Волгоград.
Кроме двух полок, в металлическом хранилище имелось еще небольшое изолированное отделение, в каких бухгалтеры обычно хранят небольшие суммы денег. Я подергала дверцу. Заперто.
Горшенин спокойно сидел на полу и растирал ногу. Меня он, казалось, вообще перестал замечать, но ни одно мое действие, без сомнения, не ускользнуло от его внимания.
— Ключ, — потребовала я.
Игорь Викторович оставил в покое свою ногу и взглянул на меня с интересом:
— Ниночка? Вы ли это? То-то я гляжу, что-то знакомое.
— Ключ, — повторила я.
Горшенин усмехнулся:
— Чего это ради? Но как вы сюда попали, позвольте полюбопытствовать? И с какой, черт возьми, целью?
Давать какие-либо объяснения я не собиралась. Так же, как не намеревалась вести с Горшениным какие-либо разговоры. Самое главное я уже знала от доктора. Если его информация подтвердится, с Горшениным будут говорить другие люди. И в другом месте. Если окажется, что доктор по каким-то причинам в чем-то солгал, побеседовать с Горшениным по душам в том же месте все равно есть основания. Оружием центр, несомненно, располагал. И спецтехникой тоже. Незаконными делами тоже занимался. Не зря же его так усердно прикрывали все, кому не лень. Но мое дело на данный момент — собрать информацию, найти доказательства преступной деятельности и помешать уничтожить улики до того, как они попадут в нужные руки.