Профессиональная преступность
Шрифт:
Однако эта установленная уголовным розыском классификация воровского преступного мира не исчерпывающа. Наиболее полное представление о профессиональном воровстве тех лет дает классификация воров, приведенная И. Н. Якимовым и содержащая 28 основных категорий, к которым автор относил «халтурщиков» (ворующих на похоронах), «банщиков» (похищающих ручную кладь на вокзалах), «голубятников» (кравших белье с чердаков) и т п. По существу кражи мало чем отличались от аналогичных преступлений в царской России, а лица, их совершавшие, учитывались по жаргонным названиям.
Растратчики и продавцы воздуха
Говоря в целом о кражах 20-х годов, следует подчеркнуть, что воры специализировались преимущественно на тайном похищении частного
Мошенничество характеризовали те же количественные и качественные изменения. Огромных размеров достигло тогда «нэпманское» (торговое) мошенничество. Оно заключалось в организации всевозможных фиктивных торговых ведомств, «продаже» несуществующих товаров («воздуха») и т п.
Значительно возросло и число мошенничеств, совершаемых с целью завладения личным имуществом граждан. Несмотря на тяжелые экономические условия, появлялись не только новые виды краж, но и новые виды обмана. Особенно распространенными были «кукольное» и игорное мошенничество, а также продажа фальшивых драгоценностей под видом настоящих. Мошенничество тех лет создало классические формы обмана и типы различных дельцов, обративших его в источник своего существования.
Депрофессионализация преступности
В последующее десятилетие (1926—1936 ГГц.) индустриализации и коллективизации отмечалось последовательное позитивное изменение динамики и структуры преступности. Если в 1927 году число осужденных на 100 тыс. населения составляло 1010 человек, то в 1928 году – 980.
Снижение преступности закономерно приводило к изменению ее структуры. Перестали доминировать контрреволюционные преступления, бандитизм, значительно сократилось количество убийств и разбоев. И хотя корыстные преступления во многом определяли степень криминального профессионализма, нельзя не учесть, что 66, 3% преступности приходилось на сельскую местность. Между тем профессиональная преступность – явление в большей мере городское. Поэтому в начале 30-х годов в стране не случайно становится заметной тенденция снижения профессионализации преступников в целом, отход от преступной деятельности воров-рецидивистов с дореволюционным стажем. К этому времени произошли значительные сдвиги в борьбе с детской беспризорностью. Под воздействием социально-экономических и правовых факторов стали распадаться наиболее устойчивые, особенно бандитско-разбойные, сообщества преступников, притоны и «блатхаты». Утратили значение центров преступного мира такие традиционно подвластные влиянию уголовных элементов места, как московские Хитров и Сенной рынки, Дерибасовская в Одессе и др. К середине 30-х годов исчезли некоторые разновидности профессиональных способов совершения карманных краж. Практически прекратило существование карточное мошенничество. Шулера в основном играли в притонах с крупными дельцами и иными преступниками.
Годы войны и послевоенный период охарактеризовались наличием многих социальных лишений, трудностей, тяжелыми условиями восстановительного периода и, конечно, так или иначе сказались на состоянии и структуре преступности в стране.
Если общее число осужденных в 1940 предвоенном году принять за 100%, то следует прийти к выводу, что через пять лет (в 1945 г.) этот показатель снизился до 63%; в 1950 году он составил 52, 5%; в 1955 году – 33%, а в 1962 году – 24, 6%. Таким образом, количество осужденных за эти годы сократилось более чем на 75%. В 1963—1965 гг. судимость оказалась самой низкой за последние 30 лет.
Следует отметить, что по отношению к 20-м годам преступность в стране с некоторыми колебаниями имела тенденцию снижения вплоть до середины 60-х годов. Однако к этому времени стало обнаруживаться заметное увеличение корыстных преступлений,
ГРУППИРОВКИ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПРЕСТУПНИКОВ И МЕРЫ БОРЬБЫ С НИМИ
Борьба в уголовном мире
Снижение динамики преступности начиная с середины 20-х и вплоть до середины 60-х годов явилось диалектически закономерным процессом для общества, устранившего коренные причины криминальных эксцессов. Но преступность развивается скачкообразно (это отмечает большинство криминологов) и зависит от многих социально-экономических и правовых факторов. Снижение количества преступлений на каком-то историческом отрезке времени развития государства вовсе не свидетельство начала отмирания преступности как социального явления. Поэтому даже в условиях сокращения количества преступлений, снижения степени их общественной опасности, в преступности могут возникать неблагоприятные тенденции и процессы. Поскольку в рассматриваемый период появились и активно действовали группировки профессиональных преступников, то анализ степени и характера профессионализации преступности в отрыве от этого явления был бы ошибкой.
Следует также учитывать, что вопрос о группировках рецидивистов в теории и практике борьбы с преступностью освещен недостаточно полно. Не случайно правоохранительные органы, столкнувшись в 80-е годы с аналогичным феноменом, оказались слабо подготовленными к эффективной борьбе с ним.
Появление группировок профессиональных преступников обусловлено рядом исторических, социальных факторов. Оно свидетельствует о том, что преступность не осталась и не могла остаться вне классовой борьбы. Активизация уголовных элементов после преждевременной амнистии, проведенной Временным правительством в марте 1917 года, была связана с тем, что большая часть выпущенных на свободу преступников была деклассированной массой, не способной понять и осознать происходящих в стране событий.
Кроме того, в первые после революции и последующие годы число уголовников интенсивно росло за счет мелкой буржуазии, анархистов, разорившихся нэпманов, участников банд и бывших белогвардейцев. Преступный мир становился неоднородным, и это приводило к возникновению в нем различных течений, противоречий, особенно в местах лишения свободы. Это объективно способствовало разделению его на две основные категории – профессиональных преступников с дореволюционным стажем и тех, кто встал на путь преступлений после революции. Последние в отличие от профессионалов не имели уголовной квалификации, не знали обычаев преступного мира, не располагали воровским инструментарием, посредниками и скупщиками краденого. Занявшись противоправной деятельностью, они в большинстве оказались в положении дилетантов.
Но стремление приспособиться, а для многих еще и навредить новому порядку заставляло их искать и устанавливать связи с опытными профессиональными преступниками («блатными»). В то же время новая категория преступников имела одно очень значимое преимущество. Многие из них, являясь выходцами из мелкобуржуазной среды, были грамотнее, хитрее и выше по своему интеллектуальному уровню, чем традиционные уголовники. Поэтому с течением времени банды, воровские шайки стали возглавлять лидеры из «новых». Появились так называемые авторитетные преступники, которые стали не только быстро перенимать традиции и законы старого преступного мира, но и интенсивно вносить свои порядки, близкие к их политическим убеждениям. Прежде всего это выражалось в том, что преступная деятельность расценивалась лидерами как форма социального протеста, в которой отчетливо проявлялись идеи анархизма. Не случайно эта первая группировка «авторитетов» называлась «идейной». Вместе с тем ее лидеры не имели достаточно прочных связей между собой, а шайки, как правило, действовали изолированно друг от друга. И лишь в лагерях они составляли одну группировку крайне выраженной антисоциальной направленности.