Профессионально беременна

Гринь Ульяна Игоревна

— Значит, затраты на свадьбу были не напрасны, — усмехнулся Данила. — Так, золотце, я тут узнал, что ты ходишь к Варвару по утрам. Напрасно. Он к тебе не привыкнет. Эта собака — однолюб.

— Да? Ты так считаешь? Ну тогда, конечно, я немедленно перестану, — издевательски ответила ему и подошла к холодильнику. Достала размороженный со вчера говяжий фарш и повернулась к любимому: — Пошли, я тебе покажу, какой он однолюб.

— Варвар никогда не возьмет у тебя еду, — фыркнул Данила. — Надо было давно усыпить его.

Сорок два дня.

Шесть недель.

Я

приходила к собаке каждое утро. Приносила ему фарш, пыталась покормить. Варвар не ел. Он был упрямым, но я еще упрямее. Он уже не лаял. Просто смотрел тусклыми глазами и медленно умирал. Инстинкт выживания в его случае оказался слабее любви. Единственный человек в мире, которого любил огромный черный терьер, бросил его на произвол судьбы навсегда. Теперь у пса не было желания жить без хозяина.

А я не пыталась кормить его насильно. Просто бросала шарики фарша на грязные доски вольера, сидела у решетки, натирая ее руками и оставляя свой запах, разговаривала о своей жизни. Варвар, разумеется, не понимал ни слова. Мне казалось, что он не слушает, что я надоедаю ему, и он ждет того момента, когда я тоже уйду навсегда. На десятый день, оглянувшись после очередного визита, я увидела, как Варвар, пошатываясь встал и подошел к решетке. И с замиранием сердца, не двигаясь, чтобы не спугнуть, смотрела, как он нюхает запах моих рук до самого пола, а потом подбирает шарик фарша. За ним — второй и третий. На большее у собаки не хватило сил, она лизнула воды из миски и снова улеглась.

На одиннадцатый день Варвар съел весь фарш.

На двенадцатый — следил за тем, как я сажусь у решетки и скатываю шарики в ладонях. Я называла его хорошим мальчиком, гадким голодальщиком, вредным говнюком, и пес слушал, расставив уши-рожки в стороны.

На тринадцатый день я принесла сложенную в корзинку с остальными игрушками резиновую утку-пищалку. Дима, который ухаживал за собаками, вошел со мной в секретную коалицию против Варвара и рассказал, что это была самая любимая игрушка терьера. Оставив утку между прутьями решетки, я кидала фарш на пол и иногда сжимала игрушку, чтобы вызвать истошный писк. Варвар не реагировал на утку.

Но на четырнадцатый день та валялась возле будки.

На пятнадцатый день пес демонстративно сжал утку челюстями, так что вся округа услышала, а я прослезилась.

Сегодня был сорок второй день. Варвар уже неделю ел фарш из моей руки. И я была полна решимости показать Даниле, что усыплять собаку нет надобности.

Черныш встретил нас у решетки. Обрубок хвоста, почти совсем скрытый в свалявшейся шерсти на заду, приветливо трепыхался. Морда Варвара срочно нуждалась в парикмахерских услугах. Скоро, совсем скоро! У меня даже телефон уже есть…

Данила прислонился к невысокому заборчику, жестом пригласив меня продемонстрировать спектакль. Я открыла контейнер с фаршем и достала щепотку. Покрутила в пальцах, формируя шарик, и темные глаза пса притянуло к еде как магнитом.

Жесты мне показал Дима. В принципе, мы уже тренировались без голоса, и я решила рискнуть. Страшно стало, конечно.

Но я все равно подняла согнутую руку вверх и опустила к поясу. Варвар не двинулся, с жадностью глядя на мясо.

— Ну что же ты?! — укорила его тихонько. — У нас тут показательные выступления!

Пес махнул хвостом, не отрывая взгляда от еды. Ладно, не стоит двигаться слишком быстро. Я показала Варвару шарик фарша и тихо сказала:

— Сидеть.

Он аккуратно опустил свой лохматый филей на доски.

— Ай хорошо! — восхитилась я. — Лежать.

И указала мясом на пол. Варвар переступил передними лапами, потом ме-едленно уложил их перед собой. Локти стукнули о дерево, сзади икнул Беркут. Пес тяжко вздохнул в стиле «а когда мы будем кушать?», и я снова похвалила его:

— Какой хороший мальчик! Молодец! Лови!

И бросила шарик. Клацнули челюсти, способные перегрызть толстую ветку за пару секунд, и Варвар облизнул сбившиеся в букли патлы на брылях.

— Ай умничка, — совершенно искренне обрадовалась я. В интернете было написано, что собаку надо как можно больше хвалить, если она делает все, как надо. — Ты самый лучший мальчик на свете! Поэтому держи еще! Ап!

Второй шарик скрылся в пасти. А потом я решила сжечь мосты. Или я доверяю Варвару, или нет. Команду «жди» мы уже выучили, то есть, вспомнили. Показала ему шарик фарша и велела:

— Жди, Варвар.

Он сел и замер. Только хвост елозил по полу в нервном ожидании. Я просунула руку сквозь решетку, подняла повыше и сказала:

— Служи!

Варвар «прищурился» — посмотрел на меня подозрительно. Что, не так? Интересно, Алексей Павлович не учил его этой команде? Ну ладно, черныш сообразительный, поймет. Я потрясла зажатым в пальцах мясом, стоя на цыпочках, и с внезапным озарением воскликнула:

— Зайчик!

Варвар закряхтел, как старый дед, и выпрямился, подтянув передние лапы к груди. Качнулся, укоризненно глянул, и я бросила ему шарик, который собака снова поймала на лету.

— Ты ж мой хороший! Ты мой хороший мальчик! — зашептала горячо, суя ему фарш уже щепотками и украдкой вытирая выступившие слезы.

Все.

Спасен.

А завтра я вообще зайду в вольер и начну расчесывать это чудо в… шерсти. И пусть Беркут умоется, вот.

Сзади меня обняли теплые руки, Данила положил подбородок на мое плечо и сказал на ухо:

— Ты безбашенная, Ева Зуева

— Беркутова, — с достоинством поправила я мужа. — А с головой у меня, да, непорядок. Иначе я б тебя отшила еще на выставке.

— Солнце мое, ты скажи, как у тебя получилось договориться с этой собакой? Я ведь пытался с ним наладить контакт, но он меня к себе не подпустил.

Я потерлась щекой о его щеку и протянула Варвару еще немного фарша, ответила:

— Это потому, Данила Беркутов, что ты меняешь цель на лету. А я иду к одной намеченной, не сворачивая в сторону.

— Да, детка, — он поцеловал меня в висок. — Ты совершенно права. Чертовски права. Но!

— Что но?

— Но еще не одета. А Костя у меня весьма пунктуален.