Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)

Гилберт Энтони

– Я находилась в Париже, – сказала Фэнни. – И даже ты при всем своем уме вряд ли можешь предположить, что найдешь Сэмми там. Хотя, думаю, Лал отпустила бы на эту тему блестящие шутки.

– Ты болела? – поспешно вмешался я, но Брайди не дал мне продолжить.

– Очень любезно с твоей стороны, что ты вообще появилась, – произнес он, – это избавляет меня от необходимости искать какое-то подходящее объяснение для суда твоему длительному отсутствию. Кстати, почему ты отправилась в Париж в такой сильный шторм, способный повалить судно на борт?

– Я отправилась

в Париж, чтобы скрыться от тебя, – спокойно ответила Фэнни. – И из-за этого шторма у меня началась пневмония. Мне надо бы сейчас лежать в постели.

– Ляжешь, если у тебя действительно пневмония, – согласился Брайди. – Ты приехала для того, чтобы дать показания? Помочь суду? Правда?

– Да, – кивнула Фэнни. Она была худой, изможденной, но даже в таком состоянии свет ее незабываемой личности сверкал в ее бледном лице. – Кажется, я последняя, кто признает, что видела его. Вероятно, он встретил кого-нибудь на обратном пути из Кингс-Бенион, но никто не откликнулся, да и вообще, кто ходит гулять в тумане?

– И поэтому ты решила, что никуда не годный водитель повезет тебя по такой погоде за двадцать миль из-за твоей прихоти?

Голос Брайди был едким от злобы. Мне стало еще более любопытно, что говорилось в ее письме; я думал, что могу догадаться о многом. Нет, Лал была права. Эти двое никак не подходили друг другу. В душе у Брайди, как у многих художников, таилась суровая нетерпимость; очевидно, любить Фэнни он не перестал, но не переставал и возмущаться ею, а это не основа для счастья.

– Кертис, завтра наши фамилии появятся в новостях, – продолжил Брайди, повернувшись ко мне. – Надеюсь, у тебя есть хорошая, недавно сделанная фотография. Толпа прозовет нас фокусниками, достающими кролика из шляпы после того, как убедили всех, что она пуста. И, Господи, какого кролика!

Брайди осуждающе-злобно посмотрел на Фэнни. Он не мог простить ее за то, что она была такой, какая есть, и притом порабощала его так, что он не мог ее и забыть.

– Если кто-нибудь надеется, что я сумею помочь, то ошибается, – заметила Фэнни, потягивая виски с горячей водой. – Рубинштейн простился со мной у въезда в Кингс-Бенион. Знаете дорогу к рыночной площади со станцией в дальнем конце? Мы застряли там, произошла авария, я очень боялась опоздать на поезд, а Сэмми был в таком отвратительном настроении, что мне хотелось уйти от него. Он находился в таком же напряжении, как я; захлопнул дверцу машины, едва я успела вылезти, я спрыгнула с подножки и побежала, как заяц. Еле-еле успела на поезд.

– Тебя будут спрашивать, что он говорил тебе по пути. Не помышлял ли Рубинштейн о самоубийстве?

– Нет, разумеется. Кончают с собой только дураки и трусы. Сэмми не был ни тем, ни другим. Кроме того, он поистине души не чаял в Лал – неизвестно почему. Если бы я знала, что он исчез, то посоветовала бы полицей-ским искать у Черного Джека.

– Он говорил, что будет возвращаться этим путем?

– Он хотел везти меня этим путем. Я сказала, что скорее выскочу из машины с риском сломать ногу. Полагаю, в ту минуту он не предполагал о том, что

весь выступ может рухнуть в море. Как, видимо, и произошло. Что думает об этом Лал?

– Она заявила полицейским, что повинна в его смерти… – начал я.

– Ну конечно! – воскликнула Фэнни. – И возможно, впервые за несколько лет сказала правду. Она ужасно вела себя по отношению к нему.

– Похоже, ему не особенно везло с женщинами, – заметил Брайди. – Кстати, если собираешься излагать какую-то подробную историю о том, почему отправилась в Париж, то, пожалуй, сначала введи в курс дела меня. Хорошо, когда благожелательный свидетель подтверждает твои слова.

– Я неожиданно получила приглашение от подруги и возможность получить работу, – сообщила Фэнни. – Это правда. Но спасибо, что предупредил. О, это моя котлета? – Она поднялась, и я придвинул ей стул.

– Полицейские могут предложить другие причины, – сказал Брайди.

– И могут их получить. К примеру, там был ты. И ты.

Она повернулась и взглянула на меня, словно большая рыжая кошка.

– Беспокоиться из-за меня тебе не нужно, – усмехнулся Брайди. – Лондон достаточно велик для нас двоих.

– А у меня иная точка зрения.

– И что привело тебя обратно?

– Весть о Сэмми. Мне сообщила девушка, которая ухаживала за мной. Он мертв?

– Я же сказал тебе, мы официально узнаем это на завтрашнем коронерском расследовании. Может, позвонишь в полицию?

– Зачем?

– Неужели собираешься появиться завтра на расследовании так же внезапно, как появилась здесь? Как-никак, ты главная свидетельница.

– Мы вызовем сюда Берджесса, – произнес я. – Фэнни не в состоянии идти в полицейский участок. Хозяин гостиницы предоставит нам номер.

– И будет рад такой возможности, – подхватил Брайди. – Фэнни, ты для него дар судьбы. Приятно сделать добро бедняге.

Берджесс появился через несколько минут после нашего звонка. Его общение с Фэнни было, в лучшем случае, корректным. Скрыть враждебного отношения он не пытался. И все спрашивал, почему она не уведомила полицию о том, где находится.

– Говорю вам, я была больна. И наверное, не вспомнила бы фамилию Рубинштейна, если бы услышала. Могу дать вам адрес врача – или, смотрите, – она полезла в свою плоскую сумочку из алой кожи, – вот его расписка в получении денег. Свяжитесь с ним. А это адрес дома, где я останавливалась; можете дать домовладелице телеграмму.

– А адрес вашей подруги?

Фэнни назвала и его. После этого Берджесс подверг ее долгому допросу относительно мотива поездки в Париж. Фэнни повторила ту же историю.

– У вас были обязательства в Лондоне, – сказал Берджесс, надеясь получить хоть крупицы сведений.

– Из Парижа можно вернуться за несколько часов, – заметила Фэнни. – Я не предполагала, что заболею пневмонией. И в Париже для меня было много работы, только вышло так, что я не работала. Поняла я, что случилась какая-то беда, когда подруга сказала мне: «Ты знаешь, что английская полиция ищет тебя по всей стране?» Принесла мне газеты. И я вернулась.